Скажи мне «да»

Вошла Сибилла, сказала, что ванна готова, и добавила, что Ник уже трижды звонил, справляясь о ее здоровье.

— Как вы себя чувствуете, мисс? — спросила горничная.

— После горячей ванны мне станет лучше, Сибилла.

Вымывшись, Джули натянула белые шорты и короткую бронзового цвета блузку. Было уже около часу — самое жаркое время дня. Она пошла к бассейну, но там никого не было.

Где же Ник? Почему он не пришел к ней и не объяснил ей, что за женщину обнимал вчера? Джули не находила себе места.

— С вами все в порядке, Джули? — окликнул ее сэр Джордж.

— Да.

— Как ваша голова?

— Все прошло. Простите, что обеспокоила вас вчера.

— Единственное, что меня беспокоит, — это то, что произошло между вами и моим внуком.

— Значит, вы знаете?

— Да, Мария нам рассказала. Совершенно не умеет хранить секреты.

— Я не знаю, что мне делать, сэр Джордж. Хуже всего, что Ник не хочет говорить со мной. Он даже не объяснил мне, кто была та женщина, почему он обнимал ее и почему дарил ей драгоценности.

— Дорогая Джули, мой внук — очень гордый человек. Он ни за что не станет оправдываться. Никогда. И теперь моя задача — придумать, как вызволить этого гордеца из беды.

— Сэр Джордж, вы знаете эту женщину?

— Да, дитя, но не я должен рассказать вам о ней. Это — дело Никоса. Объяснение существует, Джули, но я не могу представить его вам. И мне страшно жаль, что произошло это недоразумение. Я хотел бы помочь вам обоим выбраться из этой переделки.

— Сэр Джордж, я собираюсь доверить Нику всю свою жизнь. — И вы можете доверять ему, Джули. Доверять по-прежнему, как бы трудно вам ни было.

— Доверять ему! Ему! — Она почти кричала. — Если бы мне кто-нибудь рассказал о таком, я бы не поверила. Но я видела все своими собственными глазами. — И девушка разрыдалась.

— Джули, прошу вас…

— Если б вы знали, как мне больно. Ник даже не удосужился позвонить мне, и хоть и заходил ко мне в комнату ночью, но ничего не сказал, а я… я никак не могла проснуться…

— Причина в его уязвленной гордости, Джули. Он считает, что вы обязаны верить ему.

— Как же можно верить человеку, если накануне свадьбы он обнимает другую женщину?..

— Сядьте, дорогая. Я распоряжусь, чтобы вам принесли чаю. А я должен кое-что сделать.

Сэр Джордж отправился к себе и плотно прикрыл дверь. Он набрал прямой телефон Ника. Тот сам поднял трубку.

— Андропулос слушает.

— Слушай, Андропулос, это твой дедушка. Я хочу знать, каковы твои намерения по отношению к этой бедной девочке. В данный момент она сидит в патио и безутешно рыдает, а ты из-за своей дурацкой гордости не удостаиваешь ее и словом.

— Дедушка, оправдываться я не намерен. Она должна верить мне.

— А ты — ей.

— Что ты хочешь сказать?

— Почему ты не доверяешь ей настолько, чтобы объяснить, кто такая Шантель? И, по совести сказать, следовало бы давно это сделать.

— Это значило бы признать свою вину, а я невиновен.

— Еще как виновен, дурак чертов! Никос, сукин ты сын! Жизнь тебя так ничему и не научила? Людям, к твоему сведению, время от времени приходится объясняться со своими близкими. И уж если на то пошло, будь честным до конца: скажи ей, что не готов к женитьбе, поскольку не в состоянии открыть ей свою душу полностью.

— Извини, дедушка. Я не приеду сегодня. Заночую в афинской квартире.

— Никос, не делай этого.

— Извини. До свидания.

Сэра Джорджа охватило бешенство. Впервые в жизни ему до смерти захотелось отшлепать внука, хотя тот уже вышел из детского возраста. В смятении духа добрый старик вышел в патио, где, съежившись, все в той же позе сидела на стуле Джули.

— Я говорил с Никосом. Он не приедет сегодня. Простите меня, Джули, — огорченно произнес сэр Джордж.

— Он совсем не приедет?

— Нет. Мне очень жаль.

— Раз так, сэр Джордж, я бы хотела вернуться в Америку. Не поможете ли вы мне достать билет?

— В других обстоятельствах я бы отказался, но сейчас соглашусь. Вы сможете быть готовы к двум часам, Джули?

— Да, сэр Джордж. Я попрошу Сибиллу помочь мне собрать вещи.

Джули быстро прошла к себе. Она позвала Сибиллу, попросила ее собрать чемоданы и начала лихорадочно переодеваться. Сердце сдавила тяжесть. Совсем не с таким настроением уезжала она из Лондона. Тогда она чувствовала почти освобождение. Ей было больно, но в глубине души она радовалась, что Господь вовремя избавил ее от брака с Джеффри. Сейчас она чувствовала себя совершенно опустошенной. Ника она любила всей душой. Никогда и никого не полюбит она больше, и вот она должна уехать. Он виноват и не захотел даже объясниться с ней. Наказывает ее, будто она провинилась. Что же он о ней думает в конце концов?