Скажи моей лошади. Вуду в обычной жизни на Гаити и Ямайке.

Если обряд достиг цели, накрывают столы с едой. Счастливый получатель божьей благодати не скупится на угощение. Никто, кроме духовенства и снабженцев не ведает, для чего всё это. Деревенскую еду принято запивать обильными дозами крепкого рома. Первейший и главнейший талисман – кусочек хлеба в стакане с водой – символ изобилия.

Экономическое положение Ямайки обусловлено сложным комплексом воззрений её многослойного общества.

На этом острове даже петухи (не несушки!) несутся [7]. При двух процентах белых в чистом виде, остальное население представляет собой гибридную смесь со всевозможными долями белой и чёрной крови. Вот в этом диапазоне петух и «сносит куриное яйцо». Островом владеют англичане, отсюда и англомания его жителей Ямайки. В той или иной степени колонии всегда подражают метрополиям. К примеру, американцы обезьянят своих бывших хозяев [8] даже сто пятьдесят лет спустя после революции.

То же самое и здесь – каждый житель Ямайки как только может копирует английскую речь, манеры и внешний вид. Сложнее всего дело обстоит с последним. Прикрыть европейским костюмом африканское туловище – дело не такое уж хитрое, но придать африканской физиономии черты европейца почти невозможно. По крайней мере, за одно поколение. Поэтому все, кто на йоту верят в лучшую жизнь, уповают на будущее. Надо отметить, что грань, отделяющая темнокожих и белых англичан, не так остра, как барьер между темнокожим и мулатом. Последний дистанцируется от наследия предков с бешеной скоростью, мечтая вырваться из гущи темнокожего большинства, в которое вроде бы по общепринятым меркам ему надо включиться. Но здесь срабатывает память о вековом рабстве, а пиетет к расе господ преодолевается продолжительной чередой поколений. Пережиток колониализма. Добавьте к нему врождённый талант чернокожих к подражанию, и вы увидите, что вылупилось из яйца, «не курицей снесённого».

Не все мулаты появились на свет вне брака, но дело не в этом. Тот, в чьих жилах течёт смешанная кровь, живёт с пометкой бастарда. Тем не менее быть мулатом престижно вне зависимости от обстоятельств зачатия, которое подарило ему более светлую кожу. А система оценки его близости к белому типу всячески щадит его достоинство в этом щепетильном вопросе. И расспросы типа: «в кого это ты так посветлел?» ему не угрожают. Иногда европейское родство выглядит столь отдалённым, что вспоминается мюзикл Гершвина, где фигурирует «незаконная дочь незаконного сына незаконного племянника Наполеона» [9]. Если вместо «Наполеона» будет «англичанин», вы увидите амбициозного мулата во всей его светлокожей красе.

Допустим, ямайские помеси логичны и верны, допустим, что у темнокожего нет иной перспективы, кроме как раствориться в западном мире «белых». Так считал Фредерик Дуглас[10]. Если он был прав, тогда стремление чёрных в США сравняться с белыми во всех сферах, не меняя цвет кожи, никуда не годится. Может быть, целесообразнее свернуть наши лагеря [11] и, пользуясь тем, что ночью все кошки чёрные, нарядиться в кожу белых братьев. Если это неизбежно, любой шаг по «отбеливанию» является шагом в правильном направлении. Впрочем, я не претендую на знание – как разумнее, как лучше. Взгляду американского негра Ямайка являет зрелище дивное. Мы словно бы отходим назад, в прошлое, в эпоху рабства или в первые дни освобождения, когда все привилегии чёрного сводились к побочному родству с хозяином и выбором между пахотой на плантации или должностью лакея в усадьбе. На современной Ямайке ребёнку, рождённому вне стен супружеской спальни, стыдиться нечего, это факт. Но маятник качается в обе стороны. Возможно, через пару сотен лет все без исключения вздохнут с облегчением, узнав, что чёрное большинство удалось отговорить от продолжения рода. Вот оно – уязвимое место в соблазнительной схеме. Присутствие чёрных, остающихся чёрными, будет напоминать мулатам, от кого они, собственно, произошли, вызывая фарсы, должные выбешивать ямайских болдырей-между здесь [12].

Человек рождается чёрным или белым где угодно, но только на Ямайке он может быть чёрным по факту рождения и белым по заявлению. То есть: он законно объявляет себя белым. Когда я говорю «чёрный», я подразумеваю любого, в ком есть капля цветной крови, в нашем американском смысле этого слова: каким бы светлым он не казался, он знает, кто он есть на самом деле. Мне, например, рассказывали, какую панику вызвал визит покойного Джона Хоупа [13], президента университета в Атланте. Он посетил Кингстон в 1935 г. за несколько месяцев до своей смерти. Внешне он мало отличался от белого человека, и увидев, с какими почестями его встречали в кингстонском институте Рокфеллера [14], местные жители решили, что он и в самом деле чистокровный янки. После лекции последовал банкет в шикарном отеле «Миртл Бэнк», которому на острове нет равных. Всё шло по плану, пока мистер Хоуп не обратился к собранию с ответной речью, начав её со слов «Мы – негры»…