Скажи «нет»

Отец что-то говорит, но я его не слушаю. Я уже сказал всё, что хотел. Я умываю руки. Я больше не собираюсь заниматься чем-то, что будет связано с «Travel pearl». Ни при каких обстоятельствах.

Отец, естественно, жутко недоволен. После моего отказа последовала жёсткая тирада. Но я лишь хмыкнул.

Что они могут нам сделать? Мой отец больше не сможет мне угрожать: с Алиной я теперь не связан, поэтому дела его отца меня не волнуют. А Мину…

Мину точно больше нечем задеть. Прошло уже две недели с похорон её матери. Я был с ней всё это время, я был свидетелем всего, что с ней происходило. От одного воспоминания об этом у меня сердце замирает.

Временами мне казалось, что Мина падает в пропасть, где нет ничего, кроме холода и мрачной пустоты. И я всегда был рядом, чтобы не дать ей сорваться.

Мина никого не признавала, кроме меня. Только на мой голос она реагировала, только на мои прикосновения отвечала.

Сегодня я впервые за эти две недели оставил её с Катей. Я уже просто не мог продолжать отмахиваться от требований отца явиться в его офис. Будто он сам не мог приехать к нам.

— Что происходит? — возмущался он. — Подумаешь, мама умерла! Да она ведь была в коме два года. Это логично, что она умерла!

Я молча слушал его, потому что не мог подобрать подходящие слова, чтобы ответить. Эта жестокость поражала. Мой отец ничем не отличается от сволочного Максима Сергеевича, шантажирующего свою дочь жизнью матери.

— Люди каждый день умирают, а мы живём дальше. Мина всё слишком драматизирует. Уже пора прийти в себя!

— Ещё раз, — я больше не мог это слушать, — скажешь что-то подобное о моей жене — ты меня больше не увидишь. Понял, папа? Для Мины мама — не просто слово! Она была для неё всем! Но тебе не понять. Если ещё раз услышу что-то в этом роде, то слово «сын» станет для тебя просто словом!

Я практически выбежал из офиса. Меня переполнял такой букет чувств, что я даже не сразу смог отделить их друг от друга. Гнев почти перешёл в ярость. Страх за Мину, оставшуюся на пару часов без меня, уже переваливал за шкалу. Дальше мог быть только ужас.

Я быстро сажусь в машину, чтобы максимально выжать из этой малышки. Мне нужно как можно быстрее попасть к моему падшему ангелу.

— Где она? — первое, что я произношу, войдя в дом.

Катя поднимается мне навстречу. Она почему-то сидит на ступеньках.

— Мина наверху.

Катя часто моргает. В её глазах стоят слёзы.

— Что случилось? — Я реагирую моментально. — Что с ней?

Я быстро огибаю Катю, чтобы броситься вверх по ступенькам. Я делаю шаг в сторону её комнаты, но вижу, что дверь студии открыта. Мина не входила туда эти две недели.

Я заглядываю в студию в поисках Мины, но ошарашено застываю. Мины в комнате нет. Зато много всего другого.

— Я не смогла её остановить, — шмыгая носом, говорит Катя, остановившись позади меня.

Когда-то светлая и чистая студия превратилась в какое-то цирковое помещение. Все стены были залиты разноцветной краской.

— Мина швыряла тюбики с краской в стену.

Это объясняет хаотичность.

Все холсты разбросаны в разные стороны. Мольберт разбит. Картины, которые Мина уже закончила, были либо изуродованы, либо разорваны в клочья.

Я хватаюсь за голову, входя.

— Что случилось? Что так вывело её из себя?

Все эти дни Мина вообще не проявляла никаких эмоций. Она либо плакала, либо спала.

— Максим Сергеевич, — тихо ответила Катя. — Он позвонил.

— Что ему было нужно? — вскинулся я.

— Вряд ли мы это узнаем, — Катя указала на осколки телефона, некогда принадлежавшего Мине. — Она швырнула его в стену, когда увидела, кто звонит.

— Чёрт! Я должен был это предугадать. Надо было спрятать телефон. — Я зарылся пальцами в волосы, начал тянуть их вверх.

— Влад, — Катя касается моего плеча, — ты и так всячески оберегал её две недели. Мина должна жить дальше. Она больше не может прятаться в коконе, что ты выстроил для неё. Ей пора если не свыкнуться, то хотя бы принять потерю. Я сперва начала останавливать её, но потом поняла, что ей нужно выплеснуть эти эмоции. Пусть всё крушит, ломает, но не запирает эту боль внутри. Так она может и с ума сойти.

Катя уходит, а я медленно открываю дверь, ведущую в комнату Мины. Она лежит на кровати в позе эмбриона — такая маленькая, хрупкая. Её лоб касается коленей. На первый взгляд кажется, что она спит. Но я знаю, что нет. Когда Мина спит, её лицо расслаблено, брови не нахмурены.

— Мина, — зову я, она не отзывается, лишь чуть приподнимает голову, — ты как?

Глупый вопрос. Что на него можно ответить? Особенно сейчас. Но так легче начать, привлечь внимание, выразить свою озабоченность.

На Мине мягкие трико и футболка. Они полностью забрызганы краской. Её пальцы, так же перепачканные, крепче обхватывают ноги.

— Ты вся испачкалась, — говорю я, садясь на край кровати.

Мина поднимается, чтобы посмотреть на себя. Она ещё больше сдвигает брови и кривит рот.

— Давай смоем её и переоденемся? — предлагаю я.