Скажи смерти «Да»

Посмеялась даже. Посоветовав себе впредь мыслить трезво, без паники и ненужных детских страхов. А вот за то, что предвидела неприятности и фэбээровца записала, а потом и конгрессмена, — за это себя похвалила. А ведь ругала поначалу, говорила, что паникую, что паранойя развивается, мания преследования, а оказалось, что все правильно. Одно обидно — что осторожный, хитрый и осмотрительный до ужаса Кореец взбесился после Яшиного убийства и улетел разбираться в Москву, не предвидя такой ситуации, в которой я оказалась сейчас. Обидно, потому что всегда верила в его непогрешимость, а теперь вынуждена была признать, что и он не совершенен. И хотя тогда, в Москве, чувствовала себя с ним как за каменной стеной — пусть и действовала отчасти самостоятельно, потому что в логово врага, то есть Кронина, ходила одна, — сейчас оказалась со смертельной опасностью один на один. Почему смертельной — объяснять никому не надо, Яшин пример есть перед глазами.

И еще сказала себе, застряв в пробке, что убийц мне пока опасаться не стоит — им деньги нужны, и они знают, что деньги у меня, поэтому-то и убили Яшу. То есть когда начинали с ним разговаривать, не знали, а потом узнали. Потому и не пришел на встречу, на которую Яша с Корейцем приехали, тот человек, который был накануне в Яшином офисе. Потому он и отмашку дал — Яша был им уже не нужен, и решили просто его наказать, чтобы поквитаться за аферу и заодно продемонстрировать мне — они ведь уже знали о моем существовании, — что не шутки шутят. А может, хотели этим поступком выманить Корейца — может, сложно было его здесь убрать, тем более что Леший прилетел на следующий день, а вот выманить в Москву удалось. Хотя там у него близких людей много, я вдруг поняла, они с ним там могли разобраться — иначе почему же нет звонка?

Не хотелось мне в это верить, страшно не хотелось — но коль скоро Юджин допустил одну ошибку, улетев в Москву вместо того, чтобы с Лешим и его людьми оставаться здесь, то, значит, мог допустить и вторую. А все это вместе взятое значит, что нет уже, скорей всего, Корейца — и в самом лучшем для меня и него случае он просто скрывается сейчас и на помощь мне уже не придет.

Грустно стало, и не поверишь — увидела, собираясь с силами и взглянув на себя в зеркало заднего вида, что глаза влажные. Вот тебе и Мэллори из “Прирожденных убийц”, вот тебе и железная леди — это тоже Кореец так меня называл, услышав по телевизору прозвище Маргарет Тэтчер и запомнив его.

Застряла надолго — и смотрела перед собой, наклонив голову, чтобы никто не мог меня увидеть из соседних машин. Покурила, внушая себе, что для Корейца я сделать ничего не могу, что помощи мне ждать неоткуда, и что я теперь должна о себе сама позаботиться — о том, чтобы спасти свою шкуру и деньги.

“А зачем ее спасать?” — вдруг спросила вслух. И вправду, зачем? Я, когда молодая была, никогда за себя не боялась — хотя случалось, что оказывалась в неприятных местах и что-то могло мне грозить. Когда мне четырнадцать исполнилось, меня трое кавказцев в буквальном смысле украли — подозвали к машине, затащили в нее и увезли на квартиру какую-то и там насиловали несколько часов, покуривая травку и накачиваясь водкой. Я поначалу испугалась жутко, а потом отошла, особенно когда они начали комплименты говорить и то что секс с ними многому меня научит. Даже интерес проснулся к происходящему, и я делала все, что они говорили. А ближе к концу мелькнула мысль, что они меня отсюда не выпустят. Но благодаря свойственной тому возрасту беспечности страха толком не было — и ушла в итоге, просто тихо оделась и ушла, когда они все отключились.

И еще были неприятные ситуации — когда прогуливалась с парнем, которого видела второй раз в жизни, по опустевшей ВДНХ, у темных и мрачных прудов, он спросил, не боюсь ли, что он меня может убить. Ведь никто никогда меня не найдет. Я честно задумалась и ответила, что мне не страшно. Был маньяк, приставший ко мне в лифте, и еще были ситуации — о чем-то я тебе рассказывала в ходе наших московских бесед под диктофон, о чем-то, скорее всего, нет, но что сейчас все вспоминать? Главное — факт.

Я и дальше не боялась смерти. И когда убили тебя, жалела о том, что эти твари два рожка выпустили, а в меня так и не попали, хотя обязана была хоть одна их пуля меня задеть в не слишком широкой арке. И когда год спустя увидела киллера, выходящего на дорогу перед моим “Фольксвагеном” и стреляющего в закричавшую женщину, пытавшуюся меня спасти, тоже не испугалась — даже расслабилась при мысли, что это не пистолет, а волшебная палочка, одно прикосновение которой перенесет меня к тебе. Немного страшно стало, только когда та женщина упала и он навел пистолет на меня, — но, как только приняла подсознательно решение и вдавила в пол педаль газа, не было уже страха.

Я не боялась, когда в реанимации они меня пытались вытащить с того света на этот, — не боялась, потому что уходила к тебе и счастлива была, когда показалось, что ускользнула от них. Не случайно ведь так не хотела возвращаться к жизни: смерть для меня была куда приятней.