Скажи спокойной ночи...(СИ)

— Ты завалил лучшего из наших людей, — голос сделал паузу и Холмс обернулся. — А за это я просто оставлю тебя перед выбором: либо ты умрешь, либо будешь жить; но я дам тебе еще один шанс выбрать. И ты сейчас сам решишь, умереть тебе или нет. Почему ты не хочешь умереть? ПОЧЕМУ?!

Шерлок понял, что если он не ответит, у него не останется никаких шансов выжить, поэтому он на одном дыхании проговорил:

— Я не хочу умирать. Я всегда хотел, хотел умереть, не мучиться, не мучить ни себя, ни семью. Я всегда был позором всей семьи, я всегда был в мраке; в мраке, в котором меня оставила моя семья. Я ненавижу себя за то, что я родился, испортил жизнь замечательным людям, которым причинил не мало боли. Я хотел умереть, потому что меня никто не признавал — ничтожество и гад, врун, прохвост, наркоман, идиот, — вот все, что думали обо мне раньше. Я ненавидел всех. Сейчас я не хочу умирать, потому что как только в моей жизни появился Джон Ватсон, а после и его дочь, я готов жить, а не выживать. — Холмс повернулся к мужчине и встал, гордо выпрямившись. Не трудно догадаться что в его глазах блестели слезы.

— Я оставлю тебя в живых. Но умрешь ты сам. — Раздался гулкий выстрел и детектив повалился на землю, тяжело дыша и хватаясь за левое бедро.

В глазах мигом помутнело и так же неожиданно вспыхнула искра, она его ослепила, не давая боли заглушить свое сияние. После наступил туман, густой, как будто его глаза завесила полупрозрачная пелена. Через миг Шерлок почувствовал, как его будто окатило кипятком, а после накатил холод, заставляющий его просто лежать и стонать от леденящих касаний шока. Новой судорогой принесло верную спутницу — боль.

Она заставила его почувствовать раскат грома, что заставило его сознание помутится и дыхание на миг прерваться в хриплом стоне, посвященном именно боли.

— Приятной смерти, — сквозь звон прозвучавшего выстрела произнес голос и исчез, гулко стукая каблуками ботинок по бетонному полу.

А дальше — боль и темнота, в которой прорисовывались четкие силуэты Розамунд и Джона, единственных ему дорогих людей.

В какой-то миг он почувствовал, как чья-то рука коснулась его руки, окровавленной и бледной, как никогда. Тогда он попытался сквозь слепую пелену, в которую его затянуло, крепче сжать ту самую руку, как будто цепляясь за саму жизнь. Когда эта самая казалось бы спасительная рука коснулась раны, тихо успокаивая, левую ногу свело и Холмс вновь хрипло простонал, совершенно не реагируя на спасительные слова:

«Ш-ш-ш, Шерлок, все хорошо, потерпи, я тут…»

Туман не рассеивался даже тогда, когда его ослепил свет. Неужели он умирает?

Холмс и сам в своем затуманенном рассудке этого не знал. Но когда его боль утихла, позволяя звону в ушах исчезнуть и туману чуть рассеяться, он услышал звук пиканья электронного кардиографа.

Шерлок закрыл глаза. И кажется уснул беспробудным сном. Его с смертью разлучало лишь ритмичное пиканье аппарата, так не хотевшим расстаться с пациентом. В этом бесконечном сне он видел картинки из прошлого. Мэри, которую он не спас, все те, кто был ему так дорог. Редберд…

Воспоминания заглушали небольшую боль, которая отказалась покидать тело детектива окончательно.

Он как будто спал вечность.

Но даже вечность кончается, верно?

Вечность Шерлока кончилась на знакомом голосе, который гулко отозвался в мозгу и разбудил его.

— Только попробуй умереть. Я не знаю, что я с тобой сделаю, если ты умрешь! — этот голос принадлежал Розамунд, которая уже не впервые посещала его за это время.

— Роззи! — окликнул ее Джон, словно то, что она сказала было чем-то порочным.

Шерлок медленно открыл глаза. Первым делом его встретил яркий свет лампы. Он его ослепил, потому что долгое время сна давало о себе знать. Это был правда не сон, а кома. Она была из-за большой потери крови. Первой внезапное пробуждение увидела Розамунд.

— О господи, дядя Шерлок! — вскричала она, удивленно хлопая глазами и подойдя к своему отцу, дернула его за рукав и указала на Холмса.

— Шерлок! Ты бы знал, как нас напугал! — воскликнул Джон, выглядывая за дверь и зовя врача.

— Что? — послышалось из коридора. — Холмс очнулся?

— Шерлок? — послышался голос Майкрофта, который первым ворвался в палату, а за ним прибежал и доктор.

— Мистеру Холмсу нужно прийти в себя, идемте, я оставлю ему сиделку, — произнес доктор, сопровождая нежданную толпу к выходу.

Сам Холмс-младший удивлялся: как он не оглох от того звона в ушах и не умер от потери крови или боли? Каждый вечер он мысленно желал Джону и Розамунд спокойной ночи, именно такой, какой он не знал после ранения. Ему снились кошмары, напоминавшие о той боли и этому язвительному

«Приятной смерти»

Через несколько дней Холмсу стало лучше и Джон с Розамунд могли подолгу прибывать у Шерлока, ибо самому детективу уже наскучило здесь лежать, но рана, на зло, не хотела зарастать. Для удобства перемещения, ему дали костыли, хотя сначала у него здорово кружилась голова при подъеме с кровати.