Скажи: «Убей меня»

– Меня теть Надя величать, а то все бабуль, да бабуль. А тебя-то как звать?

– А меня Андрей. – Следователь смутился и покраснел. Действительно, что это он не спросил у женщины имя? Не хорошо получается.

– Ну слушай, Андрей. Помогал он мне много по дому. Дети-то мои уехали в город, навещали редко. То стол починить, то ступеньку, то гвоздь прибить, в огороде помочь, да все, что нужно, он делал. Не жаловался. Не умеет – так научится. А я его то чаем угощу, то пирожками, как и тебя сейчас, то яичек с собой дам, то соленья.

– Угу.

– Ой, что это мы с тобой так просто сидим. Дай-ка я тебя еще кое-чем угощу.

Теть Надя поднялась с места, и Андрей Иванович обратил внимание на интересную деталь. Волнистый рисунок на сидении стула. Опустив взгляд ниже, они увидел, что резные ножки походили на лапки животного, а узор – это тогда что? Может, шерсть. А пикообразные верхушки спинки тогда могли бы быть ушами.

Старушка открыла высокий холодильник и с кряхтением потянулась куда-то наверх, следователь встал, чтобы ей помочь.

– Теть Надь, а стул-то, на котором ты сидишь – это, наверное, Егор сделал?

– А? Что говоришь? Да, вон тот графин доставай.

– Стул, говорю, интересный. Кто его сделал?

Он обнаружил у себя в руке бутылек с красноватой жидкостью и поставил на стол. Женщина поставила рядом две рюмки.

– Настоечка. На бруснике.

– Теть Надь, да я же при исполнении.

– Неужто следователи нынче такие слабенькие пошли? Пей, говорю. Она лечебная. А то ничего рассказывать не буду, – заупрямилась бабушка.

Он отпил крохотный глоток. Теть Надя опустошила всю рюмку. Так вот в чем секрет ее молодого голоса.

– Ну как?

– Ох, хорошо, теть Надь… Но все-таки, стул…

– Да, Андрюша. Егоровых рук это дело. Берегу его как зеницу ока. Вона, какой шедевр… Был у него пес. Ощенилась тут одна сука. Собирались щенков топить. А он парень жалостливый. Всех пристроил, кого у нас, кого в соседних деревнях. Один, самый слабый, остался. Вот он его и выходил. Назвал Мухтаром. И хороший же пес был. Шерсть густая, блестящая, чужих не пускал, а своих как любил! Егор подойдет, а тот скачет, хвостом машет, всего его оближет с ног до головы. Но недолго протянула животинка… Захворал он. Ляжет и лежит целыми днями, не ест ничего, не играет, не лает. Знай себе поскуливает. Ну Егору жалко стало. Взял он у Василия, охотника нашего, ружье. Да и пристрелил его, чтоб не мучился. А потом так тосковал, что смастерил этот стул. Тетке он почему-то не понравился. Вот я себе и взяла на хранение. А как паренек приходил, сядет на стул, а я ему чаю налью. И говорил он, мол, Теть Надь, в стуле этом душа моего Мухтара, и больше она не болит. Ты береги его. Эх… Золотой был мальчишка. А как он сейчас? Видел его? Все у него, говоришь, хорошо?

«Душа, значит. Это уже интересно…»

– Хорошо, теть Надь. Работает дизайнером мебели в Москве, зарабатывает много.

– Ооо… Дизайхнером, значится… Вот и я говорю, золотой… Ты пей-пей…

Теть Надя налила себе вторую рюмку и подлила следователю.

– Ну, за здоровье, Андрюша.

Рюмки звякнули друг о друга. Андрей Иванович смочил губы, наколол на вилку кусочек соленого гриба и закусил. Теть Надя выпила залпом вторую рюмку.

– А как же случилось, что их дом сгорел? – спросил он, очищая яйцо.

– Ох, беда… – запричитала хозяйка, подперев ладонью морщинистую щеку. Следователь начал беспокоиться, что еще немного, и она отключится, поэтому протянул ей пирожок, который она выхватила без возражений, будто только этого и ждала. – Заболела Василиса… Тетка его. Маразмом… Сначала забывала что-то. Так, по мелочи. Пообещает и забудет. Потом узнавать своих перестала. А потом Егор ушел в мастерскую, а она возьми и сгори вместе с домом. То ли ужин готовила, то ли свечку не погасила, кто ж его знает, что там стряслось с ее старческим слабоумием… Всей деревней тушили, пока пожарных ждали.

Теть Надя с досадой махнула рукой.

– Потом он в Москву-то и уехал. Хорошо, денежки-то он хранил в мастерской… Ну, скопил которые. Ой… А то б потом только локти кусал…

Глава 18

Пятница, 26 июня 2020 года, 15:17,

улица Восхода

Когда кто-то так беспардонно вмешивается в твои планы, чувствуешь себя полным ничтожеством. Одно дело, если после тысячи сомнений, обдумывания своих и чужих реплик, различных вариантов хода событий и тщательной подготовки ты понимаешь, что вышло не совсем идеально. Это тоже невероятно раздражает, но у тебя хотя бы есть попытка и возможность оценить результат собственных усилий. И совсем другое, когда тебе не дают даже шанса привести реальность хоть в малейшее соответствие с заранее выстроенной в уме превосходной схемой. Разворачивают у входа. Тогда ты вынужден сбежать, как бездомный щенок, с поджатым хвостом и кучей мусора в голове, которую неизвестно сколько еще придется разгребать. От тщательно запланированного ненамного проще отказаться, чем от того, что уже является твоим. А может и сложнее, ведь человек редко вкладывает в свое собственное столько же сил, как в трепетно желаемое.