Сказка без чудес

— Вот видите! — торжествуя, откинулся удовлетворённо на спинку кресла Люций Гемулович. — Вон вы, сколько всего приметили, необычного. А говорите — просто сумасшедшие…

Дымокуров оправдывался покаянно:

— Да ведь сейчас этих, защитников природы, столько развилось! Гринписовцы разные…

Люций Гемулович насупил сурово белесые, не видимые почти на алебастровом лице брови:

— А вы знаете, что те же гринписовцы предпочитают протестовать в основном против наших промышленных предприятий? Столпов, так сказать, отечественной экономики? Нефтедобывающей, газоперерабатывающей, металлургической промышленности… и тем самым стремятся подорвать экономическую мощь нашего государства! И что действуют они зачастую по указке западных спецслужб! А это, милейший Глеб Сергеевич, очень даже серьёзно. Подрывной деятельностью, государственной изменой, шпионажем попахивает…

Отставной чиновник, до которого только сейчас, благодаря таинственному собеседнику, дошло, в какую историю он влип, что можно ему инкриминировать, внимал ошарашено. А Люций Гемулович принялся считать, загибая пальцы в лайковой перчатке:

— Противодействие разработке нефтяного месторождения — раз! Использование неизвестных технологий, всяких замаскированных под бытовые предметы навигаторов, летательных аппаратов — два! Проживание без регистрации, по поддельным удостоверениям личности — три! И вы уверяете меня, Глеб Сергеевич, что вас, человека с высшим образованием, многолетним стажем государственной службы, всё это нисколько не насторожило?!

Дымокуров заёрзал под пронзительным, будто лазерный прицел, взглядом собеседника, потупился виновато. А тот между тем вещал с осуждением, повысив голос, играя желваками на скулах:

— Это не просто сумасшедшие, товарищ Дымокуров! Это — враги! А вы, — обвиняюще ткнул он указательным пальцем в отставного чиновника, — не сумели их распознать! Более того, формально, с юридической точки зрения, являетесь их сообщником! И государство имеет и законное, и моральное право обрушить на вашу голову карающий меч правосудия!

От этого брошенного ему в лицо обвинения Глеб Сергеевич дёрнулся, словно пулю в грудь от исполнителя беспощадного приговора получил, оплыл в кресле обморочно.

Ему показалось, что прямо сейчас этот спецагент в чёрном отдаст зычно команду: «Конвой!», и в комнату для совещаний войдут, грохоча коваными сапогами, с револьверами наизготовку, нелюдимые чекисты. Защёлкнут на его запястьях наручники, и поведут длинными коридорами Дома Советов под испуганно-осуждающими взглядами чиновников из-за приоткрытых дверей кабинетов на выход. А потом всё дальше, дальше, другими, подвальными, спрятанными под землёй, проходами. Прямо к деревянной, а может быть, выложенной пулеулавливающей резиной, стене…

И Глеб Сергеевич зачастил, цепляясь за последний шанс угодить, оправдаться, оказаться полезным:

— А ещё ихний домоправитель в дракона, кажись, обращался. Огнедышащего. Но я это неточно помню, будто во сне. Вы, кстати, тоже там были. И мы с вами куда-то летели…

— Наведённые галлюцинации, внушённая ложная память, — со знанием дела заметил Люций Гемулович. — Они ещё и не то внушить вам могли!

И от того, что он опять вроде бы проявил сочувствие к отставному чиновнику, несмотря на чудовищную, непростительную вину продолжив беседу, воодушевило Глеба Сергеевича.

— А ещё они вас упырём обзывали! — словно последний козырь выбрасывая, сообщил он.

Люций Гемулович хмыкнул, растянув в кривой усмешке алые сочные губы.

— Ну, ещё бы! Для нас, патриотов, эти вражьи голоса оскорбительных эпитетов не жалеют! — А потом, взволновавшись заметно, привстал из-за стола, заговорил, негодуя: — Нет, меня не устаёт поражать благодушие, царящее в нашем российском обществе! Разве не очевидно, что по мере того, как наша страна поднималась с колен, как крепла её военная и индустриальная мощь, росла экономика, там, — махнул он куда-то за окно, неопределённо, рукой, — на гнилом, бездуховном Западе, станут смотреть на наши успехи со всё возрастающей тревогой? И чем выше наши достижения, тем громче будут скрежетать зубами в бессильной ярости наши враги! Тем больше будет их желание как-то навредить нам, засылая шпионов, диверсантов, агентов влияния, формируя пятую колонну предателей внутри страны! Но нет, мы не понимаем, не замечаем этого. Мы благодушествуем, пребывая в лени и праздности, считая наших потенциальных врагов безобидными сумасшедшими, чудаками…

Глеб Сергеевич, внимая, едва сдерживал навернувшиеся на глаза покаянные слёзы.

А Люций Гемулович вдруг, прервавшись, опять опустился в кресло и посмотрел на собеседника уже по-иному, с доброй мягкой улыбкой.