Сказка четвертая. Про детей Кощеевых

Демьян в очередной раз осекся и больше ничего не спросил. Что ж, зато он хотя бы будет знать, что тут нет его вины. Он не успел предупредить того, кого и не нужно было предупреждать. Для Агаты, выбравшей путь лесной ведьмы, явно не существовало потребности в постоянном мужчине и, если уже совсем начистоту, он уже давно не мог точно сказать, что именно ею движет. Почему она не подумала, что может зачать мальчика, или что ее дочь может захотеть иной жизни? Однако читать сестре нотации уже явно было поздно и глупо. Он снова потянулся к ее малышу, снова позволил его ощущениям наполнить себя. И успокоился, ибо в этот краткий момент, как и малыш в утробе его сестры, еще не знал, что такое волнение.

Что движет женщиной, которая хочет ребенка? Девять месяцев носить его в себе, рожать через боль, потом нянчить и заботиться, не спать по ночам, дуть на его разбитые коленки, переживать из-за всей той несправедливости, что с ним случится, плакать над его слезами и точно знать, что так будет до конца. Почему он запомнил тот единственный раз, когда Юля в порыве откровенности рассказала ему, как сильно мечтает стать матерью? Может быть оттого, как светились ее глаза в тот момент?

В голову к Юле Демьян бы никогда не полез. Но прямо сейчас перед ним сидела Агата, которая никогда особо от него не закрывалась. И он легко-легко коснулся ее сознания, просто желая понять...

***

В небольшой подсобке, переделанной под кабинет за много лет до того, как Юля пришла работать в местный Дом культуры, с трудом могло развернуться два человека. Несменными стражами шести квадратных метров пространства стояли два забитых под завязку стеллажа. Кокошники, туфли, ленты, венки, веера, вуали, грим, полотна в рулонах, неподписанные коробки, аптечка... Между стеллажами втиснулся стол, на котором громоздились журналы, планы и рабочие тетради, исписанные набросками постановок, идеями номеров и схемами перестроений. Над столом висела лампа. У стола стояли старенький обшарпанный венский стул и потрепанный жизнью пуфик. Стены были увешаны афишами и грамотами. Последние были представлены как в виде оригиналов, так и в виде копий.

Юля проверила воду в чайнике, щелкнула переключатель, мимоходом бросила взгляд на притаившуюся среди завалов на стеллаже микроволновую печь, в тысячный раз подумала о том, что ее нужно помыть, потом по привычке прошлась взглядом по грамотам. Она смотрела на них каждый раз, когда чувствовала, что готова сдаться и отступить. Это были победы. Ее и ее детей. Победы, которые заставляли ее идти дальше через не хочу. Смогла один раз — сможешь во второй. Нельзя дать надежду и подвести. Ее дети в нее верили.

— Нет, ну ты представляешь, — Марина, второй хореограф их коллектива и по совместительству ее подруга, вошла в подсобку, выдохнула и упала на пуфик. — Я сейчас говорила с мамой Тани Волковой. Они очень нами недовольны.

— Недовольны? — Юля крутанулась на стуле.

— Ага. Они надеялись, что мы поставим Таню в первый ряд в новогоднем танце, потому что она крайне артистичная девочка, и ей нужно дать проявить себя.

— А они не хотят водить ее не неделя через неделю, а как положено? — возмутилась Юля. На ее взгляд, потенциал у Тани и правда был. Но ее родители никак не хотели понять, что одного потенциала мало, и как только им казалось, что дочь недомогает или устала, ее незамедлительно освобождали от лишней нагрузки.

— Увы, — вздохнула Марина. — Нет, они просто высказывают свои пожелания и намекают, что их видение ситуации более объективно.

— Понятно. Удачи им.

— Ага. И нам.

Юля вздохнула и вернулась к журналу, который заполняла.

Таня… А ведь и правда артистичная… Но в первый ряд никак нельзя, в движениях путается. Как же лучше?.. Чтобы и ребенку дать шанс — пусть загорится, пусть просится на репетиции сама — но при этом и танец не порушить. Надо просто хорошо подумать.

Все дело было в том, что Юля действительно очень любила всех своих подопечных. А они в ответ любили ее. С детьми в этом плане было гораздо проще, чем со взрослыми. Детская любовь ни на что не похожа. Она абсолютна и всепоглощающа. Ее очень тяжело заслужить, но если уж заслужишь… Потерять, конечно, можно, но для этого нужно уж очень сильно постараться. В принципе, Юля уже давно поняла, что эта работа была предназначена ей свыше. Дети, которых она уже успела выпустить, до сих пор порой приходили к ней в гости. Это восхищало ее и еще сильнее привязывало к этому месту. Временами Юля представляла себя седенькой старушкой, сидящей в жюри какого-нибудь конкурса в качестве приглашенного почетного судьи. Потому что ее ученики будут о ней помнить. И собираться на ее дни рождения у нее дома, чтобы выпить чаю с тортом и вспомнить о былом. Ну разве не прелесть?

— Ты уже думала про Восьмое марта? — неожиданно спросила Марина.

— Ну, возьмем что-нибудь из репертуара, — пожала плечами Юля. — Что у нас там из душещипательного?