Сказка четвертая. Про детей Кощеевых

— Теперь точно найду. Прости, мне правда нужно уйти. Я тебе сейчас такси вызову.

— Да я сама дойду.

— В кигуруми?

— Я фрик. Что с меня взять?

— Адрес говори…

Закрывая за ней дверь, он чувствовал себя последней сволочью. Очень хотелось послать все к чертям и вернуть ее, извиниться… Но надо было идти. Из розетки рядом вылетела пара искр, Демьян сжал кулак.

К ноге, черт вас подери.

А потом развернулся и шагнул в зеркальную дверь стоящего в коридоре шкафа.

«Ничего, — думал он, пока шел, — наверстаем». Но Кощей тогда дернул его в Навь не просто так, а потому что парочка идиотов, возомнивших себя смельчаками, которым предстоит нести в мир справедливость, умудрились пересечь границу… В тот день Демьян впервые увидел, что способна сотворить Навь с непрошенными гостями. И понял, что никогда не сможет приобщить кого-то ко всему этому. А значит, людям стоило держаться от него подальше. Не судьба ему была завести котенка. Кошки не переносят нежить.

И тем не менее вернувшись в свой мир утром в понедельник, Демьян рванул не на учебу, а по записанным адресам. И все-таки нашел Юлю. И извинялся у черного входа в кафе, где она работала, так долго, что и сам запутался в том, что говорил уже по второму, а что по третьему кругу. Она долго слушала, потом перебила.

— Хватит, — попросила она. — Что ты паришься? Ну, не понравилась я тебе на трезвую голову, так и скажи. Ничего страшного не случилось. Ты хотел, я хотела, про презерватив не забыли, утром пообщались, понял, что не твое. Все. Никаких претензий.

Демьян был с ней не согласен. Но как возразить, чтобы не скатиться в признания о том, что он бы с удовольствием, но… он не знал. А еще ему было откровенно гадко и плохо, и нужно было это исправить, и хотелось, чтобы кто-то был рядом. Кто-то с разноцветными волосами и ямочкой на щеке. Кто-то, кто был полной противоположностью мира, что ждал его за любой зеркальной поверхностью.

— Ты веришь в дружбу между мужчиной и женщиной? — спросил он.

— Не очень.

— Давай проведем эксперимент, — предложил Демьян. — Я тебе обед задолжал. Предлагаю превратить его в ужин. Сегодня, — и добавил, подумав. — Только есть будем что-нибудь вегетарианское, если ты не против.

Перед глазами все еще стояло увиденное недавно…

Юля тяжело вздохнула.

— Я уже запуталась в том, чего ты от меня хочешь, но сегодня вечером я свободна. Надеюсь, ты не маньяк. Я приду.

— Если не придешь, я тебя найду.

— Блин, все же маньяк…

— Но готовлю вкусно. Это многое искупает.

— Все, иди отсюда, пока меня не уволили, — засмеялась Юля. — Вечером поговорим. Где ты живешь, я знаю.

Демьян уходил убежденным, что нашел лучший выход из ситуации. Ну, значит, будет у него приходящий котенок. И вроде бы она не обиделась. Кто ж знал, что чем больше они будут общаться, тем сильнее он будет нуждаться в ней, пока однажды не поймет, что совсем перестал думать в соответствующем ключе о других женщинах. Он хотел, чтобы рядом — на постоянной основе рядом — была эта. А она и была. Меняла цвет волос и парней, съезжалась и разъезжалась с кем-то, один раз чуть не вышла замуж, жонглировала работами, целый год пыталась одеваться и жить как нормальный человек, плюнула на это и притащилась к нему в пижаме в виде радужного единорога и с двумя бутылками текилы в авоське (пьющий текилу радужный единорог — то еще зрелище! Тут можно усомниться в собственной трезвости еще до того, как сделаешь первый глоток), научилась не расспрашивать о том, куда он то и дело пропадает, переписывалась с ним по ночам, когда ему это было нужно, и заполняла его жизнь всяким другим образом. Демьян пытался убедить себя, что этого достаточно. Но каждый раз, когда видел, что ее обнимает и целует кто-то другой, ощущал, как что-то умирает внутри…

Через много лет, когда Кощей начал учить его менталистике, он все-таки нашел в недрах своей памяти нужное воспоминание. Его котенок явно пожалел его, когда оценил на двойку. Он бы себе и единицы не дал. Хотя, возможно, именно из-за того, что в тот момент смотрел на нее уже не как на случайную девушку, а именно как на Юлю. Вот же она — была с ним. И явно хотела растянуть удовольствие. И нужно было нежнее и медленнее. Зачем торопился? Успокаивал лишь тот факт, что ничего лишнего он себе не позволил.

Но помимо его фиаско в воспоминаниях осталось и то, как она облила его пивом на вечеринке и долго извинялась, и целовалась с ним в такси по дороге в его квартиру, и смеялась, когда он не смог с первого раза расстегнуть замок на ее костюме, и как устроилась поудобнее под его рукой, когда он уже почти заснул. А еще там была память о ее запахе, и о том, какова ее кожа на ощупь, и как это — когда она спит рядом. В тот раз ему было до всего этого все равно. Но не теперь.

Наверное, это было мазохизмом, но ему нравилось возвращаться к этим воспоминаниям и пересматривать их. Чувствовать все это заново.