Сказка для Агаты

К специалисту идти было страшно. Почему она должна чужому человеку рассказывать о своих неудачах? И потом – ничего еще не произошло. Надо всего лишь подождать. Немного. Она сейчас вдохнет воздуха на работе и снова попробует с Агатой поговорить. Мама представила этот разговор и зажмурилась.

Психологом был мужчина с незапоминающимся лицом. Вроде красивый, вроде участливый, но отвернись – не вспомнишь.

– Она вами манипулирует.

– Что?

Врет! Нагло придумывает. Чтобы ее Агата издевалась над любимой мамой?

– Испытывает зону своего влияния. Вы ругаете свою дочь?

– Да.

– Ударить хочется?

Вопрос был прост в своей искренности. Но ведь бить детей нельзя, за это могут отдать под суд. Столько случаев, когда детей забирали! Но этот бесцветный мужчина все знает. Смотрит, чуть улыбается.

– Я скажу по-другому. – Мужчина уселся в кресле поудобней. – Мы кричим и деремся, только когда нам не все равно. Если человек безразличен, мы и переживать не будем. Но если нас что-то задевает, вот тут мы восстаем. Вы переживаете за Агату, вам обидно, что она так себя ведет, вам не все равно, что с ней происходит. Именно поэтому она такая. На ваше доброе слово она будет отвечать грубостью. Потому что ее грубость ничего не изменит в вас. Вы все равно будете ее любить, будете готовить ужин, спрашивать про школу, покупать одежду. Ваша дочь понимает свою безнаказанность. И каждый раз проверяет ее границы. Раньше против ее хулиганства был ваш авторитет. До какого-то возраста дети еще боятся взрослых, опасаются учителей. Но в тринадцать-четырнадцать лет это заканчивается. Они понимают, что взрослые ничего им сделать не могут. Максимум – наорать или ударить. Но можно наорать в ответ, на удар ответить ударом, или, что еще страшнее, они могут просто уйти, чтобы вы еще больше переживали.

– Вы предлагаете мне умереть? – Мысль была неожиданной, но на мгновение показалась спасительной.

Психолог усмехнулся. Нет, у него были другие предложения.

И тут мама вспомнила, что можно сделать, когда сил больше не останется.

Глава вторая Лекарство для мамы

Агата забыла, что у них дома есть телефон. Стационарный, с проводом, с большой черной трубкой и массивной базой. Трезвонило не в ее комнате. Где-то в недрах квартиры.

Она не сразу поняла, что именно издает такие противные звуки. Поначалу звонки неплохо вписывались в канву музыки, а потом стали из нее выбиваться.

Агата подождала – трубку должна была взять мама. Не брала. Ушла уже. Почему всегда все не вовремя? Особенно у мамы. Наверное, это она и звонит. Проверяет. Ну конечно! Это мама умеет делать хорошо. Лезть, мешать и проверять.

– Варнаева? – ворвался в трубку возмущенный крик человека с одышкой. – Ты почему не в школе?

– Это кто? – После долгого молчания голос был хриплый.

– А разговаривать со взрослыми с уважением тебя не учили? Это Дарья Викторовна. Не узнала?

Агата оглядела прихожую. И чего она раньше не ушла? Не так. Зачем она телефон нашла?

– Здравствуйте, Дарья Викторовна, – печально произнесла Агата. – Извините, пожалуйста, но у меня очень мало времени.

– Надеюсь, ты торопишься в школу?

– Нет, я тороплюсь в больницу. У меня мама в тяжелом состоянии. Мне сейчас надо в аптеку за лекарствами и туда.

– Какую больницу? – опешила учительница.

– Пятьдесят третью, клиническую. У мамы тяжелая форма воспаления легких. Надо делать МРТ и постоянные капельницы. Две недели уже. Процедура через час, мне бы не опоздать.

Повисла пауза. Было слышно шуршание – классная перекладывала трубку из руки в руку.

– Да? – со вздохом произнесла наконец. – А сама ты как? Еду кто готовит? Что с деньгами?

– Нормально. У мамы есть сестра, она приходит иногда. Но мне уже надо бежать. Нельзя задерживать процедуры, а я еще лекарство не привезла. А там может быть очередь. И еще в аптеку…

– Конечно-конечно. – В голосе учительницы появилось сожаление. – Тебе какая-нибудь помощь нужна?

– Что вы! Спасибо. Я справляюсь. – Агата смотрела на свою куртку. Сейчас одеться – и на улицу. Пока еще кто не проявился. – Вы меня извините. Тут еще должны из больницы позвонить. Я, наверное, завтра приду взять уроки. Если маме будет полегче.

– Не торопись, не торопись. Что же ты раньше не сказала? Мы это как-нибудь решим. Передавай привет маме. Пускай скорее поправляется.

Агата повесила трубку, глянула на старенький аппарат со стертыми клавишами и выдернула вилку из розетки. Тупой пережиток прошлого этот телефон. И зачем только мать за него платит?

В чате появился Емельянов. Ты смотри, не одна она забила на уроки.

«Когда будет готово?» – вывела она вопрос.

Емельянов тянул. Он любил создавать вокруг себя таинственность, еще и улыбался все время как дебил.

«Не плачь, подруга! – отозвался он минут через десять – дурацкая манера тянуть время. – Все почти сделано!»

«Почти – это не все! Твои ставки падают».

И через пять минут – Агата успела про него забыть:

«Не суетись, заказчик. Наши ставки на высоте. Слава Ассанжа освещает нам путь».

«Что там?»

Пауза, пауза… Куда он пропадает?

«Переписка учителей. Крутняк! Они друг про друга такое вываливают…»