Сказка для Алисы

Лицо Ольги стало совсем серым, глаза — пустыми и жуткими, как в тот раз, в дни «кабачкового лежания» — так Ольга называла этот эпизод. И снова давящая глыба на плечах. Алису вдавило в шезлонг её гранитным холодом. Её рука, лежавшая на предплечье Ольги, ослабела, стала совсем тряпичной, но оставалась там.

— Лёха с Димычем много сделали для меня, я им очень обязана. И благодарна. За Софию Наумовну: это они её нашли и притащили меня к ней — в состоянии почти овоща. Но потом наши дорожки как-то разошлись... Почему, как ты думаешь? Да вот, блин, потому! — Кулак Ольги сжался, челюсти стиснулись до скрипа. — Я видела их лица — и слышала хруст Санькиной шеи. И всё это воскресало. Снова и снова. Может, и они чувствовали то же самое. Потому что и они видели это. И слышали, наверно. Никто из них словом не обмолвился, что я каким-то боком здесь... Что без меня не обошлось. Никто не обвинял, это я себе потом сама нагородила. Да, не обвинял... вслух. Но что у них в головах, я не знаю. Вот поэтому мы стали встречаться всё реже... пока однажды совсем не перестали.

Её тёплая ладонь благодарно накрыла руку Алисы, взгляд прятался под ресницами, губы затвердели, лицо как-то заострилось, как из гранита высеченное.

— Прошлое, Алис... Прошлое меня прощупывает. Проверяет: окрепла ли? Оправилась? Нет ли у меня внутри тикающей бомбы, которая рванёт в любой момент и разнесёт мою психику к хренам собачьим? И если она рванёт, я боюсь... за тебя. Мне нельзя болеть, нельзя выходить из строя. Нельзя тебя подводить.

Ольга наконец подняла глаза и поймала взгляд Алисы, почувствовала дрожь её похолодевших пальцев на своей руке. Сморгнула ледяную неповоротливость, и её глаза ожили, наполнились нежным беспокойством и раскаянием.

— Прости, малыш, я, кажется, нагнала мраку... А ты у меня девочка впечатлительная. — Виновато улыбнувшись, Ольга придвинулась ближе, мягко сгребла Алису в объятия. — Всё, всё, маленький, не переживай. Всё утрясётся. Я справлюсь. С тобой — я со всем справлюсь. Ты просто будь рядом, и всё. Можешь даже в разговоре не участвовать и с нами не сидеть, своими делами заниматься... Но я всё равно буду знать, что ты рядом. И этого хватит.

Тепло её рук немного согрело Алису, и она решилась наконец осторожно погладить — по щеке, по волосам.

— Оль... Я буду рядом, конечно. Я с тобой. И всегда буду.

Губы Ольги крепко прильнули к её лбу.

— Умница моя. Спасибо тебе, солнышко. Да, прошлое меня опять щупает, но я его встречу достойно.

Заноза царапнула, кольнула. Алиса всматривалась в глаза Ольги, пытаясь понять, прочесть.

— Опять? То есть, было ещё что-то?

Ольга смутилась, виноватые искорки съёжились в её зрачках.

— Не бери в голову, маленький. Оговорка просто...

— Оль, не «просто». Я вижу. Я чего-то не знаю? — Заноза росла, превращаясь в сосульку, вонзившуюся в сердце. Озябшими пальцами Алиса настойчиво теребила Ольгу за ухо.

Та долго мялась, вздыхала, кряхтела. Потом проговорила глуховато:

— Да, было ещё кое-что. Помнишь ту блондинку с накрашенными когтями, которая у тебя воды попросила? Я ещё тебя тогда отчитала за то, что пускаешь в квартиру чужих... Это была она. Маша. Я не стала тебе говорить... Не хотела тревожить.

Да, маникюр — когти гарпии, стройные ноги, театральные интонации. Накрашенный широкий рот. Алиса помнила тот стакан воды и весеннюю слякоть... Год назад? Больше? Ольга пришла тогда с букетом роз и нашла помаду, которую блондинка забыла в ванной, когда мыла руки.

Тёмные, тяжёлые мысли пускать в себя не хотелось. Дурацкие подозрения — тоже. Но губы плохо повиновались, будто их тоже поразил паралич.

— Оль... Зачем она приходила?

— А хрен её знает. — Ольга с силой взъерошила волосы — всегда так делала, когда нервничала. — Я её случайно встретила тогда. Ты на массаже была, а она туда пасынка привела — к зубному. Там кабинеты по соседству были. Поговорили немного, я дала понять, что к прошлому возврата нет. Но она... то ли нервы мне пощекотать хотела, то ли ещё чёрт знает что. Она всегда себя так вела. Провоцировала. Заставляла гадать, какого хрена происходит. Тем, наверно, и цепляла. Женщина-загадка, блин. — Голос Ольги осип, она хрипло усмехнулась, прочистила горло и добавила тише: — Она замужем сейчас за какой-то шишкой из администрации города. Мальчонка у него от первого брака. Не за него она вышла, а за его деньги и положение. Но супружеская верность не входит в систему её ценностей. Никогда не входила. Нет, убеждаться в этом во второй раз я не стала, если ты об этом подумала, Лисён. Хватило и того случая... С Саней. На всю жизнь хватило.

Шашлык и шампиньоны, наверно, совсем остыли, но стало не до них. А вот вина хотелось, и Алиса попросила:

— Оль, плесни... в бокальчик.

Та поднялась, выпрямившись, и направилась к беседке с грилем. Походка разительно изменилась: из мягкой и уверенной стала медлительной, шаркающей. Будто на ногах висело по пудовой гире. Она налила в бокалы красное сухое вино — себе и Алисе, вернулась и вручила.