Сказка для старших

— Ты сказал Олегу, что нападение на него организовал какой-то волшебник.

Митька закрыл глаза и глубоко вздохнул.

— Ничего такого Веллеру я не говорил.

— Вот как? — милиция побарабанила пальцами по столу и дальше разговаривала уже с родителями.

— Ну, ты, Митька, даешь! — сказала Мама. — Докатился до милиции.

Митька молчал, глядя в сторону. А потом сказал:

— Интересно. Когда меня били, никакую милицию это не волновало…

Митька почувствовал, что сейчас заплачет, и опять замолчал.

— Что значит — били? — спросил Папа. — Кто — бил?

— Все били, — сказал Митька осипшим голосом.

— Поточнее. Кто именно. Кто это — все?

— А какой смысл мне все это рассказывать? Вы что — пойдете в школу и будете меня там пасти?…

Митька шел по улице. Был уже поздний вечер, почти ночь, но идти домой Митька не хотел. Было скверно на душе после ссоры с родителями. Как дальше жить, было неясно. И чем больше смеркалось, тем труднее было идти домой. О молитве Митька как-то даже и не вспоминал, будто никогда в жизни не маливался.

Вдруг Митька увидел на чужом подоконнике, на совершенно чужой улице, своего кота, Мяо-Цзы.

— Привет, — сказал Митька удивленно. — А ты здесь откуда?

— Привет, — эхом отозвался кот. — А ты здесь откуда?

— Я ушел из дому.

— И я ушел из дому.

— А ты-то почему, — удивился Митька.

— Я — по делам, — отрезал Мяо-Цзы. — А ты почему?

— А я поругался.

Кот в своей обычной манере надолго замолчал, медитируя. Митька терпеливо ждал. Во-первых, спешить было некуда, а во-вторых, после долгого молчания Мяо-Цзы как правило говорил что-нибудь интересное. Но на сей раз кот изрек что-то странное, вовсе не даосское:

— Они тебя предали, а ты их не предавай.

— Не понял. Когда это меня предали?

— Когда отдали во власть омерты.

Митька решил идти к Волшебнику. Тот уже, конечно, все знал — и о милиции.

— Да, они уже побывали у меня, — сказал Волшебник.

— И что?

— И ничего. Я рассказал им все, как было.

— И… выдали ребят? Или… не выдали?

Волшебник имел право выдать — на него никакая омерта не распространялась, на седого деда.

— Пока — не выдал. Но обещал, что — выдам, если понадобится.

— Зачем? — спросил Митька.

— Я вообще стараюсь содействовать властям. Но в данном случае я уверен, что это не понадобится. Теперь родители Веллера узнают правду и… заберут заявление. Вот увидишь.

— Почему?

— Он, видишь ли, не объяснил им, что он — разбойник. А теперь получается — получил по делом.

— А он поправится?

— Да ничего с ним не будет. Обычная травма. Не повезло. Или, наоборот, повезло. Бывает иногда, что один удар меняет судьбу человека.

И правда, с того времени Митька никогда не видел Веллера в одной компании с разбойниками. То ли мамочка Веллера приняла какие-то решительные меры, то ли просто — разбойники предали Веллера окончательному презрению за нарушение омерты.

— Уже ночь, — пожаловался Митька. — Ума не приложу, как мне теперь идти домой.

Волшебник подумал.

— Да, дружок. Попал ты в переплет. Давай-ка мы в порядке исключения применим с тобой активное вмешательство. Я думаю, в данном случае это оправдано.

— Давайте, — обрадовался Митька. Волшебник не так уж часто пускал в ход свое волшебство, а был он — великим мастером.

— Давай-ка, это будет сон… Начиная со слов "Интересно. Когда меня били, это никакую милицию не волновало"…

Митька почувствовал, что у него все путается в голове. Фигура Волшебника расплылась, и он забылся. А наутро, проснувшись дома в своей кровати, он не мог сообразить, что же было на самом деле, а что — приснилось. Милиция вроде была… А спор с Мамой?

Родители вели себя как будто ничего не случилось, и Митька решил не уточнять…

Активное вмешательство Митьке весьма понравилось. Он и не подозревал, что Волшебник может делать такие мощные фокусы.

Но вот странность — Митька чувствовал, что желание научиться волшебству у него неуклонно слабеет. Росло желание постигнуть тайну мастера Ли.

К тому же теперь, после завершения истории с разбойниками, он и себя чувствовал немножно победителем: ясно было, что все происшедшее в последние дни — это искушение, чтобы Митька бросил молитву. А он не бросил, а наоборот, вошел в азарт.

Последовали искушения.

Тот черный маг явился Митьке опять, на сей раз наяву. Мама была крайне напугана. Дело было так.

Подойдя к большому зеркалу, чтобы посмотреться перед выходом из дома, она увидела там вместо своего привлекательного женского образа — какого-то седого деда в черной мантии. Мама обмерла, а маг шагнул мимо нее сквозь зеркало прямо к Митьке.

— Есу! Цзыду! — заорал Митька что было сил почему-то по-китайски, и видение исчезло.

Мама плакала, обхватив голову руками, и ни за что не хотела утешиться.

Зато Митька был горд и чувствовал себя сильным… очень сильным. Он не понимал, откуда у него на языке взялись священные (и почему-то именно китайские) слова, но сам факт почему-то внушил ему самые светлые надежды.

Немного успокоившись, Мама потребовала объяснений, что это за заклинания.

Пришлось рассказать про мастера Ли.

— Это не заклинания. Это Иисус Христос по-китайски.

Но Маму это не успокоило. Она собралась и поехала в Волшебный Театр, на собеседование.