Сказка - для светлого ума закваска

С того самого дня, как сестренка в избе появилась, у Ванятки вся жизнь кувырком пошла. Просыпалась Тамарка, когда хотела: что ночь-полночь не глядела; и сразу — в рев!.. А голос зычный да вредный такой. Как заорет, мать сразу к ее колыбели! И давай то кормить, то пеленать, то песни напевать. Не глядит, что Ванятку беспокоит это. А он ведь тоже человек. Ему, может, тоже покой да доброе слово требуются? И бабушка тоже хороша: Ванятку уж после девчонки кормила. Нет, жизнь его не в ту сторону потекла! Это ясно.

Отец пытался с сыном поговорить по-мужски. Только что Ванятке про дитя да про заботы растолковывать! Он и так все видит. Но ведь и ему радости надо. А какая тут радость, ежели ему то мать, то бабушка только и твердят: «С грязными руками к дитю не суйся! В рот малышке жеваные семечки не пихай!» Подумаешь, царица какая!.. Ну и пусть одна лежит, хоть оборется — он к ней даже и не подойдет! Так ей и надо, оралке противной!

А тут как-то Ванятка совсем рассвирепел! Ну, как же?.. Решил он поглядеть: как же так, человек — и вдруг без единого зуба? Что же у Тамарки во рту на этом месте, ежели не зубы? Ну, Ванятка ей, сестренке-то своей; пальцем в рот и сунулся... Зубов и вправду — ни одного! А на этом месте — пустые десны!.. Ну верно, не помыл он руки перед тем. Только ведь он всего минуточку во рту-то пошуровал. А бабушка как увидала и давай на Ванятку мокрым полотенцем махать! Раза два, знаешь, как больно по щеке да по шее попала! А что он, муха, чтоб полотенцем-то?

Выскочил Ванятка из дому — и прочь! Оно, конечно, кому еще полотенцем-то захочется получать? А как на крыльцо выскочил — навстречу отец. Тут уж мальчонка не стал ждать, пока бабушка отцу нажалуется, да еще и от него достанется. Ни слова не говоря, да мимо отца. За огороды мигом убежал, хотел в баньке отсидеться, но судьбу испытывать не стал, через поле прямо к речке убежал. Речка-то в их местах узка да мелка. Ребятишки постарше ее вброд переходят. Но Ванятка штаны да рубаху мочить не стал, просто вдоль речки по бережку побежал. Как раз к Хилой Косе. Место такое на речке было, все заросшее мелким кустарником. Там, в кустиках, на бугорок и присел отдышаться малость.

Пока сидел, все про свою жизнь несчастную думал. Ну что, скажи, нашли в этой Тамарке родители? Что он — хуже что ли? Он даже умнее сестры. Та еще за всю свою жизнь ни одного слова не сказала! Сидит он на бугорке, задумался... И вдруг кто-то ему и говорит:

— Ты чего у воды воду льешь?

Поднял Ванятка глаза, а перед ним... маленький, лохматенький, не то мужичок, не то старичок. И не страшный совсем.

— Какую еще воду? — недовольно отозвался Ванятка.

— Слезы — вот какую! —почему-то сказал этот лохматенький, хотя никаких слез Ванятка и не думал проливать.

— Еще чего! Слезы? Не дождутся они от меня слез-то! — грубовато сказал Ванятка, а лохматенький сразу и спрашивает:

— Это кого же ты так... немилостиво?

— Мать с отцом да бабку! — выдохнул из себя обиду мальчонка, а потом сразу и на этого обозлился:

— А тебе-то что?

— А мне — ничего! Так просто спросил. Может, думаю, тебе помочь чем сумею, — спокойно ответил лохматенький.

— Тоже мне, помощник нашелся! Чем ты мне помочь-то сумеешь? — спросил Ванятка, еще не веря лохматенькому.

— А ты мне печаль свою поведай, может, и помогу, — предложил тот.

Ванятка начал сказ свой с неохотою, но потом распалился, обиды прежние вспомнил. И уж все рассказал, что на сердце лежало...

— Из твоей беды два выхода видятся: или девчонку у вас забирать, или тебе из родной семьи прочь подаваться, — сказал и ответа от мальчонки ждет, а сам на Ванятку хитро глядит.

— Это как девчонку забирать? Куда? — не понял мальчонка.

— Куда-куда? туда! Девчонку-то можно и отравой напоить, и дымом уморить, и подушкой придавить... — рассуждает лохматенький.

— Ты что, с ума спятил? — вспыхнул Ванятка. — Да как это живую девчонку загубить? Да мать с бабкой сразу с горя помрут. С кем я потом в доме жить-то стану? — возмутился Ванятка.

А лохматенький вроде и не удивляется. И на Ванятку не злится и к нему не пристает. А так спокойно предлагает:

— Ну, тогда можно тебя получше где пристроить. Чтобы был покой, чтобы родные не донимали и девчонка не мешала...

— А куда ты меня-то пристроить хочешь? — заинтересовался Ванятка.

— Это место очень даже интересное, волшебное даже, — задумчиво и как-то нараспев произнес лохматенький, закатив мечтательно глаза.

Ванятка волшебства с детства уважал. Вот он к мужичку тому и пристал: расскажи да расскажи. Пока этот лохматенький Ванятке про чудеса сказывал, уж солнце село. Комары жалили так, что мертвый бы проснулся. А мальчонка даже ни разу от них не отмахнулся. Некогда было руками-то махать... Неужто чудо такое на земле бывает? Получалось так, что этот самый мужичок может сделать Ванятку вовсе невидимым. Будет тот, словно дух бесплотный, везде летать, за всем наблюдать, все примечать. А вот его никто видеть не сможет.

У Ванятки сразу голова сработала: эдак ведь он сможет и домой слетать, и разговоры родительские послушать. И вообще духу-то, наверно, все можно?