Сказка для волка

Он осторожно сгрузил мое тело на кровать, а сам вместе с Павлом Николаевичем отправился прочь из комнаты. Дверь они прикрыли плотно. Наивные. Наверное, даже хорошо, что я забыла сообщить Саше о своем обострившемся слухе.

— У нас слишком мало информации, — взволнованно тараторил доктор. — Вполне возможно, она обращается. Как вы и предсказывали, это наихудший вариант, все планы летят к чертям. Сами знаете, какое давление на психику осуществляется в таком случае, тем более в столь позднем возрасте. Процесс неконтролируемый, к тому же мы словно слепые котята, нельзя тыкать пальцем в небо. Нам нужно знать, что сделало ее такой.

— Борис лежит в твоей клинике, вот у него и выяснишь, — распорядился Саша. — И пусть подготовят вертолет.

Ну надо же, у него и такие игрушки есть. Спрашивается — на фига?

Подслушать что-либо еще не удалось. Мне вдруг сделалось так холодно, как зимой не бывает, казалось, еще чуть-чуть, и изо рта повалит пар. Тело судорожно потряхивало в тщетной попытке согреться. Осознав, что это явно ненормально, я попыталась позвать Сашу, но горло сжал спазм, не позволяющий даже пискнуть. И все бы ничего, но мои содрогания все больше походили на приступ эпилепсии. Тут-то моя апатия и растворилась в небытии. К леденящему холоду присоединилась легкая ломота в теле, которая с каждой минутой перерастала в самую настоящую боль. Это было очень страшно.

И вот уже лежа на кровати с широко распахнутыми глазами, выгнувшись в форме дуги, я заорала от невероятной боли. Заорала так, что за какие-то секунды сорвала голос. Я не видела, как рядом оказался Саша, я не слышала его слов — я кричала, сипела и хрипела. А все потому, что одна за другой ломались мои кости. В прямом смысле слова.

Скажу вам по секрету, в момент перелома не больно. Больно становится через пару секунд, когда до нервных окончаний доходит, что бывшее ранее целым сейчас таковым не является.

— Черт! — рявкнул Саша.

— Поздно вертолет, — взгрустнул доктор. — К сожалению, Хорса нетранспортабельна.

Я думала, что знаю значение слова «страх». Я думала, что знакома с ощущением нестерпимой боли. Как же я ошибалась. Ни одно сознание не способно выдержать столько боли, и мое меня покинуло довольно быстро. Господи, спасибо тебе за это. А девятью часами позже я оказалась в том самом подвале, из глубин которого спустя долгое время сейчас рассказываю свою страшную сказку.

Наверное, там, на кровати, а не в темноте подвального помещения я и умерла. По крайней мере, мне очень хотелось это сделать. И я говорю не о своем теле. Умерла прежняя я, обычная девчонка с кучей тараканов в голове. Так бывает, что-то случается, и ты ломаешься, и твое место занимает кто-то другой. Или что-то. Боль, например, зависимость или безумие, выбирай что хочешь.

Придя в себя и найдя глазами Сашу, первым делом я попыталась ему улыбнуться.

— Ты знаешь, что со мной? — шептала я потрескавшимися и искусанными в кровь губами. Шептать было больно, ибо в горле поселился раскаленный железный еж.

— Ты обращаешься. — Он сидел в кресле рядом с кроватью.

— Так всегда бывает? — тихо ужаснулась я.

— Нет. Так — никогда, — честно ответил он.

И снова боль. Сломалась еще одна кость, на этот раз это было колено. Я услышала щелчок. Кажется, лопнули связки.

— Саша!!! — Невероятно, казалось, я больше никогда не смогу нормально говорить, а гляди ж ты, ору! И уже непонятно, отчего катятся слезы по щекам, то ли от обиды, то ли от натуги и боли. А когда кричать больше не было сил, я просто скулила, пытаясь выплюнуть изо рта кожаный ремень, оперативно всунутый Александром с целью сохранить мои зубы.

— Все хорошо, Ру. — Он схватил меня за руки и за ноги, с трудом удерживая мое тело в горизонтальном положении. Судя по всему, ему не раз приходилось проделывать подобный трюк, чувствовалась сноровка. Меня ломало еще минут десять, после чего боль схлынула так же внезапно, как и пришла.

— Саша, — вновь позвала я, выплюнув таки злосчастный ремень.

Говорить не хотелось, потому как сил на лишние движения попросту не хватало.

— Да, маленькая.

— Саша, передай дяде, что я его люблю, — прошептала я, чувствуя, как уплывает сознание.

По-моему, с пафосом я переборщила, слишком много драматизма для меня одной. Вот и Сашу перекосило от моих слов.

Но уже через мгновение мне было не до сценического образа. Я теряла сознание от боли и приходила в себя от еще большей агонии. Каждый раз я молила о помощи и с тихой надеждой ждала собственной смерти.