Сказка для взрослых

Думаю, следует побыстрее вернуться к лейтмотиву нашего повествования, а то сказочник начнет на личности переходить, и не только на сказочные, а на вполне реальные. Но тогда это будет уже не сказка, а быль, со всеми вытекающими последствиями.

Шакаленок, подружившийся с местным предводителем кабанов, не отходил от него ни на шаг. Что-то тянуло его, выросшего в достатке и неге, к этому прямолинейному, но по-своему мудрому бродяге. Он не юлил, не врал, не боялся, одним словом – был полной противоположностью его деду, а того шакаленок не на шутку побаивался. Зверенышу нравилось слушать не шибко изысканные высказывания своего нового кумира о лесном политикуме, шакальстве, медведях, лешем, кикиморах и вообще – все, что тот мог изречь, как присутствуя здесь, так и находясь в другом измерении (после меда). Вот так, однажды вечером хлебнув от тоски медку, кабан растянулся под кустом шиповника, нежась в заходящих лучах летнего солнца. Шакаленок устроился тут же. Мимо возлежащих, сотрясая воздух раскатами беспричинного смеха, прошествовали две свиньи, достигшие романтического возраста, когда вторичные половы признаки заставляли кабанов пялиться на них с идиотским выражением морд. Свинки, разменявшие подростковый возраст, активно набирали дополнительные килограммы, отчего их плоские тела начинали приобретать округлые формы, так нравившиеся кабанам. Это был именно тот отрезок жизни свиней, когда в угоду природным инстинктам они неосознанно охотились на представителей противоположного пола. Сами же представители противоположного пола именно в этот период начинали обращать свои похотливые взгляды на соблазнительные формы свиней. В общем, длилось все это недолго – зверье, гонимое инстинктами, спаривалось по-быстрому, обзаводилось потомством и с удивлением начинало замечать недостатки своих визави. Опоросившись, свиньи активно набирали вес, превращаясь в бесформенные шары сала с ужасными складками на боках, и кабаны, естественно, все чаще поглядывали в сторону более молодых свинок. Кабаны, лезшие из кожи вон в период романтических отношений, после спаривания охладевали к своим избранницам, и, как результат, переставали уделять им должное внимание, отчего последние впадали кто в ступор, кто в приступы необъяснимой агрессии, а кто и просто в блуд. Кабан-предводитель, проводив долгим похотливым взглядом прошествовавших мимо свиней, присвистнул:

– Эх, где мои шестнадцать лет?

– Кто – где? – не понял шакаленок.

Кабан, казалось, не услышал вопрошания младшего товарища, а просто задал другой вопрос, глядя на свиней:

– Хороши, плутовки! Тебе как?

Шакаленок пожал плечами и ответил с безразличием, присущим его возрасту:

– Да свиньи как свиньи – ничего необычного.

– Не-е-ет, брат, тут ты не прав… Это не свиньи, а два молочных поросенка – сечешь разницу?

– Не-а, – простодушно ответствовал шакаленок, – а в чем разница?

Кабан уже было открыл пасть, но потом как-то оценивающе посмотрел на шакаленка и обозначил:

– Мал еще, подрастешь – поймешь, а не поймешь – придешь, объясню.

– Обязательно приду, – выпалил шакаленок.

– Ой, хорошо-то как, хорошо-о-о, – потягиваясь произнес кабан.

– Здорово, – уточнил толстоносый.

– Обалденно, – усугубил кабан.

– Суперски, – продолжил шакаленок.

– Очень сильно суперски, – ляпнул кабан, понимая, что его словарный запас эпитетов подходит к концу.

– Очень сильно-пресильно супер-пупер-суперски, – весело изрек щенок.

Кабан замолчал, задумавшись. Шакаленок ерзал рядом и, в конце концов, первым не выдержал игры в молчанку:

– Твоя очередь, дядя кабан, давай, не молчи, говори.

– Ништяк, – многозначительно произнесло кабанье рыло.

– А как это – «ништяк»?

– Не знаю, – сказал кабан, почесав за ухом, – так у людей говорят.

– А что обозначает это слово?

– Не знаю.

– А люди знают?

– И они не знают…

– А почему тогда говорят?

– Этого они тоже не знают.

– Чет вы меня совсем запутали, дядя кабан: люди употребляют в разговоре слово «ништяк», не понимая его значения? Так не бывает.

– Поверь моей седой щетине – еще как бывает!

Шакаленок топтался вокруг кабана, пытаясь разобраться в сути вопроса:

– Объясните, дядя кабан, объясните…

– Ладно, слушай, любознательный ты мой. Понимаешь ли, люди – очень нелогичные существа…

– А почему нелогичные?

– Ну, ты сам посуди: эти создания, имея четыре лапы, ходят исключительно на двух!..

– Да?! – удивился щенок. Затем, подумав и что-то вспомнив, утвердительно кивнул: – Ну да!.. А почему?

– Почему, почему?.. Потому. Я же говорю – нелогичные.

– А что еще нелогичного делают люди?

– Ну, хотя бы – говорят нелогично… Вот слово «ништяк» – эдакая придумка прямоходящих. Казалось бы, их словарный запас позволяет называть одни и те же вещи целой кучей синонимов, а они, не выучив то, что придумали предки, начинают выдумывать всякую несуразицу, сами не понимая смысла сказанного. Вот скажи мне: будучи шакалом, ты ведь не пытаешься мяукать или квакать?

– Не пытаюсь. Но, может, у них есть на то веские причины?

– Веские причины почесаться появляются, когда вшей цепляешь, – как-то пафосно-философски изрек кабан. – А у людей шерсти нет, соответственно – и веских причин для чесания…

Шакаленок не понял логики рассуждения кабана, но тот не дал молодому товарищу сформулировать напрашивающийся вопрос.

– Вот в нашем зверином мире, когда хочется выпендриться, ну, там – перед старшими или перед суками, что мы делаем?

– Что? – с интересом спросил шакаленок.

– Мы идем и выпендриваемся, ну, там – деремся, кусаемся или гоняем друг за другом с высунутым языком, в общем – делаем, кто на что горазд да в чем сноровку имеет.

– А люди?

– А люди… Люди давным-давно разленились, одичали и выпендриваются, по большей части, не тем, что умеют, а тем, что имеют. Вот, к примеру, купил себе какой-то питекантроп железную повозку, которая рычит и воняет – и выпендривается перед такими же, как сам, но которые повозок не имеют, или перед своими суками, типа, моя железяка покруче будет, чем у других питекантропов на этой территории! А потом как зарычит этой железкой!.. Отчего вонять начинает все сильнее, а суки ихние аж визжат от восторга: «Ах, какой самец! Молодец! И умный! И сильный! И вообще – красавец-мужчинка!», а он-то без железяки даже рычать не умеет… Так, чахлая душонка.

– Дядя кабан, а что, человеческие суки – вообще дуры набитые, раз кобелей по железкам выбирают, а не по здоровью и способностям?

– Ну почему – дуры? Совсем даже не дуры. Их кобели потом их же на этих железяках выкатывают, а если повезет, то и всю оставшуюся жизнь провизией да добром разным обеспечивают, надо только понравиться этому индюку.

– А причем здесь индюк? – не понял шакаленок.

– А индюк здесь действительно ни при чем, это они иногда особей своей стаи так называют, хотя почему – я тоже не знаю… Говорю же – нелогичные они.

– Подождите, дядя кабан, насколько я знаю, суки ищут кобелей, а кобели – сук для того чтобы спариться…

– Ну, да, – ответствовал, потягиваясь, кабан.

– А когда звери или люди спариваются, то у них появляется помет.

– У зверей – да. А у людей – не обязательно.

– А для чего тогда спариваются?

– Я не знаю… Говорю же – нелогичные…

– Ну, хорошо, а как же они тогда размножаются?

– По большей части – случайно…

– Да, нелогично, – произнес, задумавшись, шакаленок. – Но если сука выбрала себе для спаривания чахлого кобеля, то ведь и помет будет больным и слабым.

– А им пофигу.

– По чему? – не понял шакаленок.

– Пофигу, – повторил кабан.

– А как это? – поинтересовался щенок.

– А я не знаю, говорят так. Для меня это слово – такая же загадка, как и «ништяк».

– Да, – вдвоем многозначительно выдохнули звери, – очень нелогичные существа эти люди…

Они просто лежали рядом какое-то время и смотрели в бескрайнее небо, по которому медленно и величественно проплывали пышные облака. Спустя несколько минут кабан, что-то вспомнив, изрек:

– А еще представь, носатый, в их мире все измеряется какими-то бумажками… Ну, не шишками, желудями и орехами, как у нас, а бумажками, которых и съесть-то нельзя. Вот в нашем мире – ежели у тебя есть шишки, дак ты хоть с голоду не помрешь, а у них все не так. Какой-то умник, ну, наподобие твоего деда, только в человечьем обличии, придумал, что все имеет свою стоимость, которую можно измерить в бумажках, и весь их мир в это свято поверил. В общем, одно слово – люди.

– Да-а, – протяжно согласился шакаленок, – действительно, нелогичные.

– А самое страшное то, что люди ради развлечения устраивают охоту на нашего брата.

– А как это – охоту? – не понял шакаленок.

– Ну, у них есть такие палки, которые молнии мечут, и они этими самыми палками в нас пуляют.

– Как – пуляют?

– Ну, так и пуляют: «бабах!», «бабах!» – и ежели попадают, то дух из зверушки вон вышибают, как будто его там и не было.

– А для чего? Им что, есть нечего?

– Да нет, есть им чего есть, это они выпендриваются так друг перед другом.

– А для чего тогда пуляют, если не в еде дело?

– Ну, они там разные поделки из убитых зверушек делают, чучела всякие или клыки на дощечку прибивают…

– А для чего? – никак не мог понять смысла сказанного шакаленок.

– Ну откуда я знаю?.. Такие вот они, люди. Мой дед говорил, что они хуже зверей.

– А почему?

– Сам посуди: вот, например, хищник в нашем мире убивает только когда голоден, и не больше, чем может съесть. А люди могут убивать впрок, или чтобы развлечься. Думаю, а я редко это делаю, что если они перестанут охотиться на нас, то начнут мочить друг друга в сортирах.

– А это как? – опять ничегошеньки не понял щенок.

– Ну, я не знаю, ляпнул у них там один деятель по говорящему ящику, а они и рады кукарекать под его дудку.

– Дядя кабан, а что значит «мочить» и кто такие «сортиры»?

– Слушай, толстоносый, хватит меня допрашивать, я сам давно перестал понимать смысл происходящего, а тут еще ты со своими вопросами. Я тебе так скажу: не дай Бог в руки к этим деспотам попасть – не сожрут, так чучело сделают, а то и просто пристрелят ни за что ни про что. Бойся их, они действительно хуже зверей.

– А как бояться надо? Я не умею.

– Я тебе лучше покажу эту братию издалека, а выводы уже сам сделаешь. Лады?

– Куда?

– Не куда, а что, – поправил друга кабан.

– Что «лады»? – опять не понял шакаленок.

– Слушай, достал ты меня уже со своими вопросами, – хрюкнул кабан. – Ты просто скажи «лады».

– Хорошо, лады.

– Не «хорошо, лады», а просто – «лады».

– Ну, хорошо, просто лады, – как зачарованный, произнес шакаленок.

Кабан еще хотел что-то сказать, но, взглянув на полного энергии и любопытства щенка, подытожил:

– Вот и чудненько. А теперь оставь меня, любопытная зверушка, вздремну чуток, – кабан растянулся на полянке, погружаясь в негу своего кабаньего сна.

И снились ему молочные свинки, весело хрюкающие подле него, и какое-то знаковое сражение с быками, и молодой сотоварищ шакальей наружности, и кучерявые облака, плывущие в вышине, и еще много того, чего обычно не видят в своих снах люди, привыкшие мочить друг друга в сортирах.