Сказка для взрослых

С к а з о ч н и к: Ах, как они бежали! Даже зайцы – и те слегка обзавидовались…

Как потом выяснилось, это шакаленок позвал на подмогу кабаньих друзей, после чего участники описываемых событий с еще большим уважением смотрели на щенка ненавидимых ими шакалов:

– Молодца, малой, не растерялся… Да, кабаны, если бы не эта животина, лежать бы вам обоим со вспоротыми брюхами… В общем, молодца!

– А то, – ответил за щенка старый кабан, – мой друзяка!

– А то, – смешно вторил своему старшему товарищу шакаленок.

Сообщество захрюкало. Вдруг кто-то вспомнил о коте:

– А куда подевался полосатый? Где он?

– Да здесь я, здесь, – ответствовал лохматый, порядком уже обессилевший после многочисленных попыток выбраться из плена. – Еще бы чуть-чуть – и забыли бы обо мне, сто пеньков вам на дорогу.

– О! Котяра, а ты чего там делаешь? – поинтересовался его закадычный друг.

– Чего делаю? Чего делаю… А я, понимаешь ли, мой остроумный компаньон, лежу тут просто… А вернее будет сказать – вишу… Ну, а если быть вообще откровенным, то я здесь застрял – по твоей солдафонской милости, неадекватная ты моя скотина. Ты чего-нибудь попроще не мог придумать, кроме как отправить меня к звездам, а, морда толстошкурая? Я ведь уже не в тех летах, чтобы по дубам и соснам лазать.

– Полно тебе, не скули, – ответил кабан. – Живой, целый – да и ладно. Скажи спасибо Льву, что не покалечили.

– А почему Льву-то спасибо?

– Ну не знаю, люди так говорят.

– Понятно…

– Ну, ты это – слазить-то собираешься?

– Я, это – слазить собираюся, – передразнил товарища кот, – вот только застрял я, понимаешь ли, да так, что ни взад, ни вперед. И все по твоей милости. Ну, чего стоишь да пялишься? Давай, вытаскивай меня.

– А зачем?

– Что значит – зачем? – не понял кот.

– Слушай, котяра, – начал хитро кабан, – ты мне плакался, что, мол, толстый стал да грузный?

– Ну?

– Что, мол, одышка замучила?

– Ну?

– Что хотел сбросить пару килограммов?

– Ты куда это клонишь, морда? А? – начал догадываться кот.

– Туда! Сбрасывай себе на здоровье! Виси да сбрасывай! Место безопасное, до еды – даже если захочешь – не дотянешься, и все такое.

– Э! Стоять, кому говорю! Ану не вздумай оставлять меня здесь одного! Да, я говорил, что было бы неплохо, если бы пара килограммов покинула мое бренное тело, но говорил я это в сослагательном наклонении, абсолютно не подразумевая добровольного отказа от пищи…

– Вот и отлично.

– Что значит – отлично?

– Не подразумевал добровольного – будет принудительный…

– Вернись, кому говорю, и вытащи меня, деревяшка стоеросовая!

– Не-а, так не пойдет…

– А как пойдет?

– Ты, котяра, вначале поблагодари меня за то, что шкуру твою лохматую спас, а затем попроси как следует, чтобы мне захотелось тебе помочь, альпинист-недоучка.

– Кабанчик, друг мой разлюбезный, – начал ласково кот, – не сочти за труд вызволить своего лепшего товарища из непредвиденного плена, – все больше и больше распалялся полосатый, – а не то я тебя лично порву, загрызу и выпотрошу, скотина бессердечная! – уже орал кот. – Сними меня отсюда немедленно!

Свидетели этой комедии наржались, вернее нахрюкались, и, вдоволь поизмывавшись над котом, принялись вызволять его из западни. Тащили все, кто мог добраться до ветки: и белки, и сороки, и опять белки… После извлечения из западни мяукающее существо попыталось зацепиться когтями за ствол дерева, но так как сила его тяжести в несколько раз превышала коэффициент зацепления, то лохматое чудовище с криками и руганью в адрес присутствующих соскользнуло по стволу, больно шлепнувшись в куст репейника. Шум стоял еще тот. Кот прыгал, качался, выдергивал колючки и опять прыгал, и опять качался, не переставая при этом орать и отчитывать лучшего друга.

По окончании спасательной операции к собравшимся на поляне приволокли захваченных в плен кабанов-мятежников. Старый предводитель лично устроил допрос каждому. В результате допросов выяснилось, что подбил зверьков на столь беспрецедентный шаг кабан, затеявший ссору, но так как никто не смог вспомнить направления его полета, то и искать особо не стали. Пленным еще раз намяли бока и отпустили подобру-поздорову, не забыв сделать при этом последнее китайское предупреждение. А все участники утренней баталии вернулись на кабанью поляну от греха, как говорится, подальше.

Добравшись до места и хорошенько подкрепившись, звери принялись зализывать раны. Предводитель, исследовав нанесенные ему порезы, тихо сказал своему другу:

– Старый я становлюсь, медленный, нет во мне былой жесткости… Даже этого зачинщика пожалел… А попадись он мне несколькими годами раньше – не задумываясь разорвал бы… А тут – пожалел…

– Да брось ты стонать… Что-то это на тебя не похоже… Я никогда ничего подобного от тебя не слышал.

– А раньше я ничего такого и не говорил, и не думал. Недолго, видать, мне осталось на травке-то валяться. Ты это, дружище…

– Чего?

– Да не «чего», а послушай. В общем, ежели что со мной, то ты присмотри за щенком.

– За шакаленком, что ли?

– Ну да, за ним. Привязался я к нему, понимаешь? Хороший он, не испорченный еще шакалами. Но только дай ему уйти к своему стаду – и пиши пропало: сразу в свою веру переобуют да научат зверье ненавидеть. А с его способностями он нашему брату кабану еще столько зла может сделать… Короче, присмотри за ним.

– Хорошо, присмотрю.

– Да не «хорошо, присмотрю», а заклянись.

– Кикиморой буду!

– То-то же.

– Ты только дай знать, когда сдохнуть соберешься, чтобы я успел медком хмельным запастись да гульнуть на твоих похоронах.

– Смешно, смешно… Вот сколько тебе годков, а в башке все одно и тоже.

– Зато я прямой, честный и незакомплексованный!

– Ну, это да, – многозначительно произнес старый кабан и отвесил другу подзатыльник.

Оба захрюкали от удовольствия. Откуда-то приплелся уставший шакаленок, свалился и заснул здоровым щенячьим сном. Кабаны стали вспоминать свое житье-бытье. Потом подтянулся кот, и, еще чего-то повспоминав втроем и насмеявшись, звери перешли к серьезным темам:

– Слышь, лохматый, – обратился старый кабан к коту, – я слышал, что сладкая парочка опять надумала поменяться ролями. Это правда?

– Ну, я тоже что-то похожее слышал, – уклончиво ответил кот.

– И чего теперь?

– А ничего. Все как было, так и будет.

– А как было? И как будет?

– Шакалы как доили лес, так и дальше будут доить.

– Ты имеешь в виду этих чудо-медведей?

– Да нет, конечно! – даже возмутился кот. – Это клоуны, хоть и шакальей породы. Они специально поставлены, чтобы зверье в них свои проблемы видело и ежели ситуация когда-нибудь выйдет из-под контроля, то и искать взбунтовавшиеся звери будут по всему лесному миру эту парочку, а доить лес будут те, кто эту парочку достал, отмыл да на царство определил.

– Умно, – медленно констатировал старый кабан.

– Можно подумать, ты этого не знал…

– Ну, знал.

– А чего тогда мой треп слушал?

– Ну, интересно.

– А… Понятно… А что тебе еще интересно?

– Послушай, котяра, вот ты – чистокровный шакал, всю жизнь косящий под кота, почему к своему стаду не причалишь?

– Да не мое это стадо…

– Как это?

– Да вот так это. Мое стадо хоть и физически слабое, зато хитрое и умное. А что я видел со времен своего детства?

– Что?

– А видел я, что несколько десятков шакалов решили всем лесным миром управлять, причем – решили это далеко не наилучшие представители моего вида.

– И?

– И вот, решив сделаться тайными царьками, эти умники стали ссорить нас с другими зверями. В общем, все удалось: они рулят, основная масса шакальства искренне верит, что все обитатели лесного мира недолюбливают шакалов за ум да за богатство, и поэтому слепо слушают этих прохвостов.

– А ты?

– А я – животное хитрое и свободолюбивое, и к тому же – строем ходить не обученное. Не нравится мне ощущать себя частью стада. И потом, есть у меня закадычный друг кабан, который к шакалам никакого отношения не имеет, но за меня – и в огонь и в воду, и защитит, если надо, и поможет…

– И подбросит, если что, – хохотнул старый кабан.

Компашка захрюкала-замяукала.

– В общем, я – кот: хожу, где вздумается и вожусь с тем, с кем сам захочу.

– Ну, это понятно. Только смотрю я, как за тобой главный шакал охотится и, боюсь, долго петлять у вас не получится.

– Да знаю я.

– Знаешь, и что?

– И все. А что я, по-твоему, могу сделать?

– Ну, не знаю.

– Вот и я не знаю. Петляю, пока есть возможность, а там – будь что будет.

– Понятно, – ответил старый кабан и оба замолчали.

Котячий друг, будучи моложе старого кабана, с интересом следил за диалогом и в какой-то момент незаметно для себя и окружающих задремал, откинув башку и сползая на мирно сопящего шакаленка. Так они оба и спали – не то в обнимку, не то навалом. Собеседники немного понаблюдали за сладким сном своих друзей и продолжили политическую дискуссию:

– А ты чего слышал о родине зверушек? Чего у них там творится? – спросил старый кабан.

– А что тебя интересует?

– Ну, вообще: кто у них там кому шакалом будет, и все такое…

– Захаживали мы в те края. Там такая ситуация нарисовалась. Значит, у власти стоит медведь, хоть зверье его между собой бегемотом кличет.

– Так он что – не из шакалов?

– Да нет, не похоже.

– А как же тогда его допустили?

– Понимаешь, клыкастый, раз допустили – значит, так надо было.

– Кому надо было?

– Надо было. В лесной политике, как и в человеческой, хорошая афера готовится заранее.

– Так получается, что политика – это чистой воды афера?

– Так и есть. Я, например, не знаю ни одного случая, когда правители трудятся на благо зверья лесного. Все пашут за шишки, а не за идеи. Когда шакалы выбирают кого-то на место медведя, то эти кандидаты, как правило, полностью ручные: что им говорят, то они и делают. Ну, как наша сладкая парочка.

– И?

– Но иногда кандидата в медведи подбирают, как барана, которого чуть погодя или режут, или рвут – это уж как получится.

– Ты это, умничай, но не так быстро, – предложил старый кабан.

– Хорошо, хотя мне нравится, как ты из себя идиота изображаешь.

Звери улыбнулись друг другу и, поняв один другого без слов, хлопнули конечностями.

– Итак, – продолжил кот, – бегемота выбирали как барана, которого потом разорвут. Ему не стали раскрывать все карты, а решили использовать вслепую.

– Как это?

– А просто: ты теперь медведь – вот и рули.

– А он?

– А он и начал рулить. Вернее, начал думать, что начал рулить.

– А это как?

– Ну, кто такой медведь?

– Кто?

– Такой же зверюга, как и мы с тобой. И даже, возможно, неплохой сам по себе. Вот только, не может он знать всего, что творится на вверенных территориях.

– Куда ты клонишь?

– Бегемота со всех сторон окружили шакалами, и теперь он узнает о том, что происходит в лесу, исключительно от своего шакальего окружения, или от ворон. А вороны находятся в подчинении главного волчары, который только по должности волчара, а по жизни – все тот же шакал, да еще и нетрадиционной ориентации. Таким образом, о событиях в лесу их правитель узнает исключительно со слов шакалов. Зная нашего брата, ты понимаешь, что о реальном положении вещей в лесу медведь даже не догадывается.

– Ну, хорошо, допустим – медведь не знает, что творится в лесу. Но делать-то он может все, что угодно.

– Опять неправильно. Он только думает, что может чем-то управлять.

– Как это? Почему?

– Да все потому же. Медведь сам ведь ничего не делает, а только говорит кому-то что-то сделать. Правильно?

– Ну, правильно.

– А кому он все это говорит?

– Ну, кому-то из подчиненных.

– Вот. А угадай из трех раз, кому? Правильно думаешь. Есть у него там на должности главного советника один старый шакал.

– И что из того?

– А то, бронелобая твоя голова, что шакал, получая команду от бегемота, передает ее далее. Вот только – передает, чуточку изменив. И что из всего этого выходит?

– Что выходит?

– А выходит, что медведь на самом деле лапу то прикладывает к тому, что нужно шакалам, а не ему и лесным обитателям.

– Ах, вон оно как? Ах, вон оно что? Хитро…

– Не просто хитро, а умно, и работает не одну сотню лет.

– Ну и для чего весь этот спектакль?

– Дальше все просто: шакальство подготовило своего правителя и сейчас пытается заменить им бегемота.

– А как?

– Ну, есть у них пара кандидатов в медведи из шакалов. Один – уже успевший отличиться на должности главного волчары, а другой – эдакий прыщавый шакаленок, внезапно появившийся на вершине политикума, как черт из табакерки, хоть сам от шакальства отмахивается опять же, как черт от ладана.

– Так может, он и не шакал?

– А ты на портрет его взгляни – и сам все поймешь.

– Ну?

– Его начинают перед зверьем лесным выхвалять, а бегемота опускать: мол, этот умный, а этот глупый, этот обещает, что все будет хорошо, а этот все делает плохо (ну, там, реформы всякие непопулярные)…

– И что из того, бегемоту-то еще рулить и рулить?

– А ты бы не спешил с выводами. Уже весь лес, и даже в залесье звери знают, что бегемот со своим бегемотиком у зверей территории отбирают, всех травоядных и даже хищников обдирают, живность в ямы срамные бросают без суда и следствиям, даже нерпу «бедную» – и то упаковали. А за нее, между прочим, много шакалов чужелесных, как это у вас, кабанов, говорят, мазу тянули. В общем, со всех сторон отрицательный персонаж.

– И что? Как же его такого плохого поменять-то до срока? А? Чего замолчал, умник?

– Да это вообще не проблема. Ну, подхватит чумку или еще какую заразу, да и здохнет, зверью в назидание, шакальству на радость. Или, скажем, на крайний случай, закусит медок грибочками несъедобными, да загнется, или превратится в овощ. Или просто порвут его, а всем скажут, что сердце звериное не выдержало… Помянут усопшего незлым тихим словом, налижутся меда за упокой да объявят новые выборы. А на выбор у зверей будет только два подготовленных кандидата да всякая шелупонь типа Бабы Яги или хамелеоныша. Нерпу до выборов из ямы никто не выпустит, а потому-то и к сказочнику ходить не надо, чтобы узнать, кого зверье лесное выберет.

– Да как же? А если не шакаленка, а другого выберут? Ну, того, главного волчару?

– А какая разница?

– Что значит – какая разница? Неужто шакалу все равно?

– Абсолютно. Обе зверюги – его кандидаты, так что ему фиолетово, кому лесной плебс отдаст предпочтение. Ты раскинь умом, как все здорово схвачено: зверье честно голосует, чужелесные наблюдатели зорко следят за соблюдением правил демократического действа, а результат этого действа заранее известен старому шакалу, ибо на выбор у зверья будет только два реальных кандидата: один плохой, а другой – очень плохой. Так вот… Причем зверью потом и пенять-то не на кого будет, когда жизнь в лесу тяжелеть станет – сами же выбирали. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы, и пастуху – вечная память…

– Да, складную песенку ты мне спел, полосатый. А откуда этот прохвост выискался?

– Кандидат на место медведя? Так он хитрец еще тот! Трудился, значит, в одной структурочке на побегушках, а тут вдруг шишками в воздухе запахло, и не простыми, а в огромных количествах. В общем, захаживала в те места молодая шакалиха: и внешне ничего, и шишек немеряно. Вот наш прохвост и постарался охмурить эту суку. А сука эта оказалась из старинного шакальего роду-племени. Посмотрели на кобеля аксакалы рода, проверили родословную, да и дали добро на спаривание. Вот с этого самого момента проходимцу и поперло. За пару лет кем он только не успел побывать, и все на ответственных постах да должностях. Как говорят у людей, из грязи – в князи.

– И чего теперь?

– А ничего. У нас в лесу жизнь идет своим чередом, у них своим, но и у них, и у нас – по заранее написанному сценарию. А сценарий этот писан представителями моего вида, сто проблем на их задницы.

– Так что, ничего нельзя сделать?

– А что ты делать-то собираешься?

– Да в принципе, ничего я, собственно говоря, делать и не собираюсь. Хотел вот только щенку моему помочь.

– Знаешь, кабан, я ведь никогда в друзьях у тебя не ходил и лебезить мне перед тобой не приходилось, но скажу вот что: повезло этому шакаленку с тобой дружбу дружить.

– Это почему?

– Да хотя бы потому, что он от тебя много хорошего нахватался. Не знаю, как сложится его дальнейшая звериная жизнь, но скорее всего стадом он, как и я, ходить не будет точно.

– Откуда такая уверенность? Попадет к своим прохвостам, те расскажут, где Родина и как ее любить надо, да и оставит животинка щенячьи фантазии.

– Не спеши с выводами, клыкастый. Старый шакал – ну, тот, который состоит советником при бегемоте, приходится твоему щенку не кем-нибудь, а дедом. Представляешь, как его щенячьи мозги с самого рождения промывали? А он все равно в друзья не шакала хитросделанного выбрал, а кабана неотесанного. А знаешь, почему?

– Почему?

– Да потому, что хороший он, чистый и неиспорченный.

– Ты-то откуда знаешь?

– Так я в этом шакаленке себя увидел, только много-много лет назад. Мне, знаешь ли, тоже со щенячества о зверствах животных рассказывали да антишакализмом пугали.

– А-а-а, – протянул кабан, – вон оно как…

Собеседники немного помолчали, обдумывая каждый что-то свое.

– Послушай, братец кабан, – обратился к товарищу кот, – не знаю, как это объяснить, но только мучают меня какие-то очень плохие предчувствия…

– Да меня тоже, даже спать спокойно не могу…

– Наверное, стареем, – улыбнулся кот.

– Наверное, – в тон ему ответил кабан.

Оба зверя растянулись, опершись на поваленную березу и молча смотрели сквозь поляну куда-то вглубь старого волшебного леса…