Сказка Древнего леса

Девушки в селении выходили замуж рано. Едва исполнилось четырнадцать, и ты уже невеста.

Арине миновало шестнадцать. Девка налилась, как спелое яблочко. Стройна, груди тяжёлые, живот упругий, русая коса толщиной в кулак ниже пояса. Парни глаза сломали, выглядывая красавицу в окошко.

Прасковья была сурова и непреклонна, отвадила всех женихов. Даже сватов бабки Аглаи, которая слыла ведуньей. Говорили, что любимый её внук, Стеня, иссох, страдая по Арине.

– Тебе, доченька, мы найдём богатого. Будешь, как сыр в масле кататься.

– Матушка, я своим рукоделием всех прокормлю, – робко заметила Арина. – Вам на старость хватит.

Говорила она так, потому что приглянулся Арине из соседней деревеньки Ярь молодец, вихрастый, весёлый, как глянет ясными очами, так сердце останавливается.

Иван, сын кузнеца. Небогатый, но рукастый, сметливый.

– И думать забудь! – отрезала Прасковья. – Али уже хвостом перед кем-нибудь крутила?

– Что вы, матушка, – потупив глазки, пробормотала Арина. – Я супротив вашей воли не пойду.

А на душе так тягостно делалось, что ни вздохнуть.

Только тёмная ночь и звёзды ведают сколько слезинок выкатилось из прекрасных очей Арины.

– Уйдём в лес! – уговаривал Иван. – Я охотой промышлять буду, с голоду не помрем.

– И что за жизнь у нас будет? – возражала Арина. – Да и какая из меня отшельница? Вот если бы в Дремучем лесу найти клад! Ты враз бы разбоготел, и матушка моя за тебя отдала. Поговаривают там много старого золота запрятано.

– Клад! Хорошо же ты придумала! – сказал Иван. – Прямо сейчас пойду в проклятое место и сыщу твой захорон! Туда нельзя! Забыла, что в этом лесу обитают злые духи и древняя ведьма?

– Я буду ждать. У нас в округе нет ни одного богатея, пройдет время, и я тебя возьму.

Арина вздохнула. Если девушке исполнится восемнадцать, а замуж она не вышла, то девица считалась переростком. Конечно матушка согласится тогда с любым сватом.

Но ждать этого так долго!

…Горючая слеза скатилась по нежной щеке красавицы. Умелая рука покрывала тонкую ткань золотым узором. Лилии по подолу, по широким рукавам и вороту, красивое будет платье. Нити шёлковые, дорогие. Для своей будущей жены Савва привёз самое лучшее. Старый, богатый, как того и хотела матушка.

Окуп такой, что свадьбу хотели назначить на ближайшее воскресение, если бы не время, которое требовалось, чтобы собрать невесту и приготовить все для пышного празднования.

– Ах, я бедная, – сокрушалась Арина.

– Зато работать тяжело не будешь, – отрезала Прасковья.

– Матушка, он же старый, – прошептала Арина, бледнея.

– Ничего! Стерпится, слюбится. Главное, ты ему люба. Остальное – блажь!

И что ей оставалось? Шить это проклятое платье и плакать тихонечко, чтобы никто не видел.

3

Свеча оплыла, яркая полная луна, окружённая красным ореолом, заглянула в открытое окно. В народе такую луну прозвали Кровавой. Ночью закрывались все ставни, считалось, что нечистая сила выходит из Древнего леса и бродит по селению в поисках беспечной души.

Осталось – здесь вышить цветок, да пустить по подолу зелёные листочки. И тогда мать расплетет ей прилюдно косы, и под песнь девушек обведут её и жениха вокруг венчального дуба и прощай – девичество, родной дом и селение. Савва обещал, что жить они будут в городище, в большом и просторном доме. Уже от одной этой мысли на глаза наворачивались слёзы. Родилась бы она мальчиком, не выпало бы на её долю столько страданий…

– Ах, – вздохнула Арина.

– Отчего грустна такая красавица? – раздался от окна голос, исполненный нежности и сочувствия.

Арина вскрикнула, выронила шитье.

– Не бойся меня, милая.

В окно заглядывал юноша. Высокий, сложенный, как бог, с белоснежной мраморной кожей. Золотые волосы до самой земли, глаза – будто колодцы. Он был окутан сиянием словно дымкой.

– Как тебя зовут? – прошептала Арина, сраженная невероятной красотой незнакомца. Сердечко застучало гулко и тяжело, раненое волшебными чарами. В голове стоял туман. Даже если бы и захотела, не смогла бы встать и закрыть ставни. Позовёт юноша, оставит дом, бросит всё и пойдет за ним…

– Моё имя древнее, ты услышишь лишь шум ветра. называй меня – любовь моя. Твоё сердце отныне принадлежит мне. Разве ты этого не чувствуешь?

– Чувствую, – тихо подтвердила Арина.

– А как твоё имя, чаровница?

– Арина.

– Я не видел в округе никого прелестные тебя.

– Люди называют меня первой красавицей.

Никогда в жизни Арина не произносила таких слов. Ей с детства внушили, что скромность девушки – одна из женских добродетелей. Но сейчас Арине хотелось утонуть в этих синих глазах, казаться ещё более привлекательной, желанной.