Сказка Гоцци

Полицейский направил гобой в потолок и начал нажимать на клапаны.

Гобой не стрелял.

— Как стреляет эта штука? — спросил он.

— Возьмите в рот, — посоветовал Гоц.

Полицейский раскрыл пасть и начал засовывать туда раструб.

— Так не влезет, — заметил Антон, — другой стороной.

Полицейский подозрительно покосился на Антона и сунул гобой иначе.

— Теперь дуйте!

Тот раздул щеки и задул. Странные звуки заполнили Квестуру. Полицейский перестал дуть.

— Не стреляет, — обиженно сказал он.

Гоц иронично взглянул на стража.

— А скрипка стреляет? — спросил он. — А тромбон?

Про скрипку полицейский промолчал.

— Про скрипку не скажу, — протянул он, — а из тромбона, по-моему, стреляли в нашего прокурора.

Музыкальная тематика начинала надоедать Гоцу.

— Сеньор, — сказал он, — гобой — музыкальный инструмент, для которого писал великий итальянский композитор Вивальди. Если хотите, я вам с удовольствием сыграю что-нибудь.

И он вновь заиграл концерт из своего сна.

Полицейский слушал внимательно. Ему вспомнилось детство. Сицилия. Лимонная роща. Кармелла в белом воздушном платье. И как он плакал, когда катер увозил его с острова.

— Это-таки оружие, — сказал потом он, — оно стреляет прямо в сердце. Зачем вы пришли сюда, сеньор?

Итальянское шампанское покинуло голову Гоца.

— Я советский музыкант, — сказал он.

— Очень приятно, — ответил полицейский, — а я — Марио. Вы бы что-нибудь хотели?

Антон понял, что на трезвую голову он остаться не может. Даже без скандала.

— Шампанского, — попросил он.

Марио развел руками.

— К сожалению, в Квестуре запрещено пить, — объяснил он, — но утром мы пойдем ко мне, и я угощу вас дивным вином.

— Утром будет поздно.

— То есть, вы хотите сейчас?

— Да.

— И ради этого пришли?

— Н-нет, — ответил Антон.

— А ради чего?

— Я, — убежище опять уплывало от него, — я хотел бы вас пригласить на концерт…

На репетицию он пришел раньше других.

Но Вайнштейн, который явился почти час спустя, все равно подозрительно посмотрел на него.

— Что-то вы слишком рано, — проворчал он.

Вайнштейн боялся Гоца. В этой поездке это был единственный музыкант, у которого в России не осталось заложников.

И если б Гоц, упаси Бог, остался в Италии, то он бы навсегда остался в России. Его б не выпустили даже в монгольские степи…

И поэтому он вдруг заулыбался Гоцу. А после репетиции обнял.

— Вы играете, как волшебник, Гоц, — сладко произнес он, — я думаю взять вас с собой в Грецию.

— В Элладу ты поедешь без меня, — подумал Антон.

На вечернем концерте какой-то полицейский все время махал Антону, и Вайштейн просто не мог дирижировать. И вообще зал был полон полицейских. Ему было не по себе.

— Гоц, — спросил он, — что у вас общего с полицией?

— Я убил Марчелло, — сознался Антон.

— Как? — крякнул тот.

— Из гобоя…

После концерта Гоца окружили полицейские.

Вайнштейн думал звонить в посольство. Но, увидев, что Марио распахнул перед Антоном дверцу машины с надписью «Полиция», взмахнул палочкой — и весь оркестр бросился на помощь. Быстрее всех, на кривых ногах, несся Вайнштейн.

— За что? — спросил он у Марио.

— За Марчелло, — ответил тот.

— Это недоразумение, — не слушал Вайнштейн, — товарищ Гоц крупный музыкант, политически выдержан. Морально устойчив. Вы взгляните на его характеристику. — Он выхватил листок: — Товарищ Гоц, 1945 года рождения, является…

— И не только за Марчелло, — добавил Марио, — но и за Скарлатти. И за Вивальди, — и он распахнул заднюю дверцу: — Прошу и вас.

— Меня?! — завизжал тот.

— Да.

— Я никого не убивал.

— Вы убили наповал нас всех, — ответил Марио, — всю Квестуру. Вайнштейн потерял голову.

— Провокация, — вопил он, — я требую немедленно связать меня с послом.

Весь оркестр мчался в неизвестном направлении в полицейских машинах. В головной машине сидел Вайнштейн и выл, как сирена. Римляне кидались в стороны.

— Вы разбудите Рим, — предупредил Марио, — вот вам телефон, звоните.

— Куда?

— Куда хотите.

— Я хочу в Грецию.

— Вначале шампанское, — предупредил Марио.

Они пили у него дома, в Альбано, на берегу озера. Потом запели. Итальянцы — «Белла, чао», Вайнштейн — гимн Советского Союза. Оркестранты встали. Марио стал их усаживать.

— Куда вы? Еще рано.

Ему удалось их усадить.

Тогда Вайнштейн затянул «Интернационал». Члены партии вскочили. И Марио тоже.

— Мы танцевали под него на Сицилии, — объяснил он.

И тут шампанское снова ударило в голову Гоца. И не надо было далеко ходить. Он клонился к уху Марио.

— Ты знаешь, зачем я вчера приходил? — спросил он.

— За шампанским! — ответил Марио. — И чтоб пригласить на концерт.

— Нет, — возразил Антон, — я хотел попросить…

Он запнулся.

— Все что угодно, — закричал Марио, — проси!

— Тихо, — оборвал его Гоц, — не шуми.

— Проси, — гремел Марио, — для тебя ничего не жалко. «Интернационал» прервался. В доме повисла тишина. Вайнштейн перестал дышать.

— Ну, проси, — шумел Марио, — итальянская полиция к твоим услугам! Весь оркестр смотрел на Гоца, будто он был дирижер. Вайнштейн начал молитву.

— Шма Исраэл, — произнес он.

Гоц долго молчал.

— Передайте, пожалуйста, соль, — наконец, вежливо попросил он.