Сказка-ложь

Встали мужики. Стоят. Смотрят друг на дружку насупившись. Только нет в их глазах злобы, одна тоска смертная.

— Ну чего стоите — айда, — кричат, командуют головы, — Или мы вас сейчас из мушкетонов постреляем!

Сделали мужики шаг, да еще один. И ткнули друг дружке в животы тесаки.

— Проверните их для верности! — орут сотники, — Так чтобы всю требуху наружу вывернуть!

Упали мужики. Да и померли разом.

И там дальше еще померли. И еще. И еще… Завалено поле мертвяками растерзанными — конца-края не видать. И у всякого дома жена, да детишки остались. Кто их теперь кормить-одевать станет?..

Да не всех до смерти убило, кто-то и жив остался, чему не шибко рад — ковыляет на одной ноге через мертвецов перепрыгивая или без рук бредет, о том лишь сожалея, что от смертушки уберегся. Кому он теперь безрукий надобен — ни коня запрячь, ни ложку выстругать. Дитю рожок с молочком и тот не подать. Был в семье хозяином, стал обузой, хуже грудничка — жену не обнять, детишек не приласкать, до ветру самому и то не сходить. Такая судьбинушка. И сколько их калек таких домой возвернется на радость, но и на горе семьям своим… Не счесть. Да и кто их считать станет?.. Счет он нужен, когда на баталию народишко сбирать, там их всех по головам надобно… А после… После сами как-нибудь…

Такая вот баталия. Как и все, что до нее были и после будут. Баталии они мясом питаются, человечьим — кого целиком на поле брани жрут, у кого ноги-руки отгрызают. А если без мяса, так это и не баталия вовсе, а насмешка одна… Чем больше мяса, тем памятней война… Тем больше медалек вдовам, славы воеводам, и злата-серебра купцам…

Сказ о военных баталиях пятый

Долго ли коротко, а кому в самую пору, сызнова явились Воеводы к Царю рапорты говорить.

— Дела наши, Государь, самые радостные — супротивник ратниками нашими побит и шибко быстро от нас прочь побёг. Только он стороны перепутал, отчего часть наших ратей, отступая, стоптал и нам теперь, для окончательной победы надобно их догнать и сокрушить. Так что, виктория саму малость откладывается.

Кивнул Царь. Да спросил:

— А иноземцы в сию баталию не встревают?

— Нет, Ваше Вашество! — рапортуют Воеводы, — Иноземцы по домам сидят, кофию хлебают и в сию драку нос не суют. Так, подбросили супостату малость пик да сабель, а сами ни-ни. Хлипкие они супротив нас в драку лезть. Вот, правда подков для коней нам не дают и в провианте отказывают, отчего ратники сильно голодуют.

— Как не дают, коли ране давали?! А ну сюда их, злодеев!

Притащили иноземцев, стоят они, головами качают, ручки врастопырку разводят.

— Вы чего нам, злыдни, провианту не даете?

— Нельзя, — ответствуют иноземцы, — Мы бы всей душой, но никак невозможно. Вдруг вы кофием нашим и сосисками станете ратников да Воевод подчивать? Мы обещали в вашу баталию не соваться, значит и провианту дать не можем.

— А супостату пики даете? — ярится Царь-Государь.

— Натюрлих. То есть совсем старый договор, который мы блюсти должны, чтобы свой лицо в грязь не терять. Коли мы теперь будем от него отказываться, то к нам злая бумага придет с неустойками.

— А когда сей договор истечет?

— Когда мы все старые пики и самострелы сбудем, которые нам ломать и плавить шибко дорого выходит.

Ну не подлецы ли?!

— Нам, значица, — кукиш, — складывает Царь три пальца в кучку, — А вам меха, мед, да лес?

— Я-я! — радостно кивают иноземцы, — Мы ране бумаги писали, печатки на них шлепали и теперь вы исполнять что там писано должны. Баталия сия торговле помеху строить не может. Нам без меду вашего никак нельзя, у нас его народишко кушает, и пряники печет, и даже мухи к нему липнут крепче, чем к нашему.

— А наши людишки кушать не хотят?

— Ваши сильно хотят, так, что кору с деревьев дерут.

— Ну так дайте, хоть даже за меха и деготь по уговору. Вдвое заплачу.

Зашептались иноземцы пальцы загибать стали.

— Вдвое хорошо, но мало. Цены из-за баталии вашей теперь иные вышли. Не можем мы себе в убыток торговлю вести. Только если вдесятеро.

— Ладно, черт с вами, берите деньги из моих сундуков, что у вас стоят, да провианту нам отпустите.

— Найн! Опять невозможно. Те сундуки на замки замкнуты и печатями запечатаны, потому как — особые времена, что в договоре прописаны. Коли война или холера с чумой, отдавать их нельзя. После, милости просим, пожалуйста.

— Мне опосля не надо, они мне теперь нужны! То мои деньги!

— Ваши. Натюрлих. Вот и пусть лежат до лучшее время, которое не за горой. Мы всего-то и берем с них за хранение, и чтобы мыши золото не погрызли.

Ну ты смотри — нету с ними сладу!

— Не отдадите?

— Найн.

— А вот я вам за то, баталию объявлю, замки поломаю и сам то золото заберу, — стучит посохом о пол Царь-Батюшка, — Нам не впервой к вам в гости хаживать.

— Сие так, — кланяются иноземцы, — Только у тебя, Царь-Государь, ныне ни пищалей, ни пушек в достатке нет, и кормить ватагу боевую нечем. Мы это верно знаем.

Ну еще бы не знать, когда они сами руду копали, в кузнях плавили и пушки лили. В каждую дырку проклятые свои ручки поганые засунули и чего там было начисто выгребли.