Сказка – ложь!

Я сжалась в его объятиях, судорожно прижимая к груди собственную сумку. Если честно, то в тот момент я вообще забыла о том, что держу ее в руках. Скорость оборотня была такой, что деревья по обе стороны дороги превратились в одну слившуюся линию, в ушах свистел ветер, а глаза я позорно закрыла, уповая на политику страуса: если я чего-то не вижу, значит, оно не происходит.

Пару раз мохнатый герцог останавливался и оглашал окрестности раскатистым ревом, а затем вновь срывался на бег. И что-то мне подсказывало, что вся живность из замка следует за нами по пятам. Чудовищный оборотень в роли предводителя звериного стада – что может быть естественнее.

Я вспомнила розовые атласные бантики в его косматой гриве и с облегчением вздохнула: мне повезло, что изменения, произошедшие с монстриком, не коснулись Его Светлости. Представляю удивление Язона, если бы утром он проснулся с косичками по всей голове, да еще с таким креативным украшением. Тогда бы он гонялся за мной с несколько другими намерениями.

Наконец оборотень остановился и аккуратно опустил меня на подстилку из прелой листвы. Я поправила одежду и осмотрелась. Багровый свет луны оказался достаточно ярок, чтобы разглядеть, где мы находимся. Это была небольшая поляна, окруженная величественными деревьями, и похоже, что кроме нас здесь больше никого не наблюдалось.

Зато не так далеко слышались весьма недвусмысленные звуки: в лесу явно велась охота! Вот теперь-то мне ясно, почему в замке полная кладовка продуктов, а Его Светлость распустил поваров. Зачем они тем, кто каждую ночь надевает звериную шкурку и скачет по лесам на четырех лапах?

И все-таки мне интересно. Это же всё не просто так. Может, проклятье какое-то или колдовство… но без сверхъестественных сил здесь точно не обошлось!

Пока мой мохнатый аристократ крутился по поляне, метя территорию, я вспомнила о насущном. Расстегнула сумку, пошарила в ней не глядя, наощупь отыскивая очки, и вздохнула с облегчением, когда они наконец-то попали мне в руку. Водрузила на нос свои окуляры в стиле "злобная училка" и осмотрелась.

Какая благодать! Туман исчез, резкость навелась – жить можно. А вон и герцог наш в подштанниках с начесом… И что это он делает?

Его Светлость явно вжился в роль дикого зверя: скакал от дерева к дереву, рыча и кромсая бедные стволы так высоко, как только мог достать. Когти точил, что ли? Или самоутверждался?

Вот он подбежал, свесив язык, совсем как собака, обнюхал меня, поскулил и бросился в кусты напролом. Я опешила. Меня бросили!

Осмотрелась. Вокруг непроходимый лес, по которому бегает толпа озверевших местных жителей во главе с собственным сеньором. А я тут вся такая, в юбке ручной работы, с маникюрными ножницами наголо. Кстати, эти ножнички я выудила со дна своей необъятной сумки и теперь крепко сжимала в руке. Мало ли что, а так хоть глаз выколю, если кто-то перепутает меня с дичью.

Неожиданно вокруг меня установилась странная, неестественная тишина. Будто кто-то накрыл меня стеклянным колпаком, отрезая от остального мира. Я увидела, как прозрачные стены этого колпака заполняются клубами черного дыма, скрывая от моего взгляда окружающее пространство и лес. Я затаила дыхание. Закинула сумку на плечо, поправила очки и замерла в ожидании, сжимая в одной руке маникюрные ножницы с загнутыми концами, а в другой – пилочку для ногтей.

Уж не знаю, что за чертовщина здесь творится, но на всякий случай вооружена и быстро бегаю!

***

Над моей головой что-то гулко бахнуло, треснуло, гротескная молния разорвала тьму пополам, и на моих глазах из ниоткуда появилась дебелая баба лет тридцати, с густо выбеленным лицом и огромной грудью, готовой вот-вот выпрыгнуть из тесного декольте.

– Э-э-э, – многозначительно промычала я, разглядывая эту жертву средневековой моды.

Фижмы метра два в поперечнике, талия стянута так, что бедняга непонятно как дышит, горы бархата и атласа, ворох кружев – и из всего этого торчат пухлые руки с ямочками, напудренные плечи, лебединая шея и недовольная щекастая физиономия, утяжеленная тонной косметики.

Причем макияж, так сказать, тоже весьма специфичен: кожа покрыта белилами, на круглых щеках наведен румянец, свои брови выщипаны, а сверху черной краской прорисованы другие – две идеальные дуги. Вместо ресниц – метровые опахала, и штук десять "мушек" на лице, плечах и монументальной груди.

Высоко взбитые и завитые волосы мадам, явно искусственного происхождения, венчала пара павлиньих перьев, скрепленных большим блестящим камнем. Бриллиант, что ли? И вот такими сверкающими бриллиантами сия «красотка» была увешана с ног до головы, точно кремлевская елка фонариками.

– Здрасте! – я решила быть вежливой.

Красавица манерно поджала губы, щелчком закрыла веер из белых перьев, который держала в руках, и окинула меня недовольным взглядом.

– Плебейка, – процедила она презрительно. – Не знаешь, как нужно обращаться к лицам дворянской крови?

– А?

Я вроде идиоткой никогда не была, а тут реально тупила. Смотрю на нее, как на чудо природы, и чувствую, что меня смех разбирает. А она еще и про дворянскую кровь втирает!