Сказка о Берте и Берти

Веранда, на которой проходил завтрак, занимала в доме Сказочника достаточно широкую площадь. Сам дом, казавшийся незатейливым и небольшим, вмещал в себе столько пространства, сколько только могла позволить фантазия самого хозяина. Здесь, кроме просторной веранды, было еще шесть больших комнат на первом этаже и четыре комнаты на втором, отведенные специально для гостей Сказочника. Его мастерская, кабинет, куда никто кроме лучшего друга не смел входить, располагалась в одной из комнат первого этажа. Там же были и личные комнаты Сказочника и его супруги, и гостиная, которой никто не пользовался, все, почему-то, предпочитали веранду. Еще одну комнату занимала библиотека, вечно пыльная, сколь бы там не прибиралась Гречанка. Именно такой видел библиотеку хозяин дома – заваленной не только книгами, но и прочим иным хламом комнату, очень светлую, где пылинки, витая в воздухе, облетали мягкие прозрачные лучи солнца, которые пробрались в библиотеку украдкой сквозь незанавешенные окна. И каждый гость, едва перешагнув порог, неизбежно чихал, вдыхая атмосферу запылившихся мыслей, того, что было оставлено на память, но забыто на выцветших полках из дерева кипариса.

Шестой комнатой была примерочная. Там Сказочник и Автор, обдумав, описав, создав и воплотив в жизнь свой новый персонаж, спустя несколько веселых, задумчивых, изнурительных часов, проведенных в мастерской, знакомили новорожденное создание с миром. С миром, в котором ему предстояло прожить несколько коротких дней перед отправлением в историю, где он забудет и о своих творцах, и об этом самом мире, и о том, что было с ним раньше. Персонажи забывали, что не существовали когда-то, что когда-то были истории и без них. Они забывали, что живут в уже написанной истории, в которой всем, кроме них самих, известны и конец, и начало.

Вход в Мир Сказки открывало старое, в раме покрытой трещинами и сколами, зеркало. Комната эта имела три стены, выходящие на улицу. И окна, расположенные в этих трех стенах, были вечно распахнуты, белые тюлевые шторы трепетали в волнах сквозняка, от которого невозможно было укрыться здесь. С подоконника изредка опадали хлопья изожженной солнцем белой краски, разбиваясь о паркетный пол. И лак на паркете был исцарапан ножками старого рояля в венецианском стиле, который таскал за собой когда-то один из персонажей Сказочника. Одному только хозяину дома было известно, сколько усилий и воображения пришлось ему потратить тогда на то, чтобы втащить громоздкий музыкальный инструмент в Мир волшебства и чудесных историй сквозь тонкую амальгаму серебра.

В доме так же были и чердачные комнаты, на которые вела кованая винтовая лестница. Ступени её пошатывались и скрипели, когда кто-либо поднимался по ним. У чердака не было постоянного состояния, все зависело от того, с каким настроением просыпался Сказочник утром. Иногда все его комнаты сливались в единую мансарду, где стояли витиеватые клетки для птиц с настежь распахнутыми дверцами. Солнечно-желтые и серебряно-голубые канарейки сидели на всех окнах в такие дни, и их гомон был слышен даже на мостике, находящимся в отдалении от дома. Но бывало и так, что на чердаке «штормило», как называла это явление жена Сказочника. Поднявшись по лестнице, стоило только открыть дверь, как входящего обдавало прохладной резкой волной, пенящейся, несущей в себе листья комнатных растений, словно клочки водорослей. И если настроение Сказочника с течением дня только ухудшалось, то вода начинала затапливать и нижние этажи, больше всех страдали от такой непогоды, конечно же, гости, чьи комнаты были расположены непосредственно под эпицентром самого чердачного шторма. От бедствия не спасали даже тарелки и тазики, которые Гречанка подставляла под ручьи воды, сбегающие с потолка – вредные бурные волны тут же возникали и в них, перебегая через край посуды, выплескивались на пол, бежали и раскатывались настолько далеко, насколько только хватало их мокрых сил.

Но гости бывали в этом доме редко, Сказочник и его любимая Гречанка жили вдалеке от всех, их редко навещал кто-либо из немногочисленных друзей. В основном, дом населяли те персонажи, которые выдумывались для новой сказки, притчи, для новых добрых нравоучений талантливого выдумщика.

А нравоучения Сказочник любил, и очень сильно. Высокий, широкоплечий, вечно одетый в свой любимый старый черный свитер крупной вязки, смотрящий на мир крупными горько-шоколадными глазами, он очень любил поучать жизни других. Это было одним из самых странных противоречий, которое никогда не могла понять его жена: всесильные и счастливые поучают борющихся, несчастных или отчаявшихся.

Однажды Берта спросила у Сказочника, счастлив ли он, но его слова поначалу не были достаточно понятны ей:

– Знаешь ли, Берта, счастье – одно из самых непостоянных состояний в нашем Мире. Так как же я могу ответить тебе на подобный вопрос?

– Сказочник, почему ты при каждом своем ответе ты только рассуждаешь? Просто скажи мне сейчас, счислив ли ты, или нет, вот и все?