Сказка о хитром жреце и глупом короле

— Он не гаер балаганный, а самый настоящий колдун: по воздуху летать умеет и порчу наводить, сквозь стены видит. И все такое. А вашего друга он ослепил.

— К-как…?

— О-сле-пил. При помощи колдовства. Чародейства черного. Потому его только и смогли в плен захватить, что он не видел ничего, а только мог мечом махать. И то, сколько наших положил… Верно, супротив белого мага только черный поможет… Нет, не место колдунам на свете…

Амети еще долго разглагольствовал о пользе королевских указов и вреде чародейства, пока потрясенный Нимрихиль приходил в себя.

— Но это невозможно! — воскликнул нумэнорец. — Это же… Он не может быть…

Тут он резко замолчал. Амети решил обидеться:

— Уж если вы мне не верите, то как хочите. А я говорю, что видел и слышал сам. А чтоб наш начальник стражи кому должное отдал — это чудо еще почище всякой магии, и черной, и белой…

— Ну ладно, а что после этого разговора было?

— Старший жрец велел вашего друга, который все время без сознания лежал связанный, нести в каменные темницы.

— Это что такое?

— Ну… Это тюрьма такая особенная… Для осквернителей, чернокнижников и прочих ужасных преступников. Для всякой шелупони у нас в Храме отдельное узилище есть.

— Ладно. Что потом было?

— Ничего… разошлись они. Я тоже ушел, потому что в вазе только дохлую мышь нашел летучую.

Увидев впереди по дороге повозку, Амети пришпорил каблуками своего мерина, чтобы заодно отделаться от настойчивого собеседника.

Но когда повозка, проехав мимо, скрылась за поворотом, Нимрихиль снова нагнал жреца:

— Ваши каменные темницы, наверное, хорошо охраняются, и в них трудно пробраться, верно?

Амети терпеливо кивнул.

— Так как же ты сможешь вывести оттуда пленника?

— Ну, это, конечно, не просто, но можно…

— Расскажи, пожалуйста.

Амети долго мялся и отпирался, но наконец поведал, что однажды, как обычно «занимаясь описью храмового имущества», он набрел в одном из дальних переходов на келью отшельника. Как он объяснил, жрецы иногда запирали себя в кельях, чтобы умереть от голода и жажды — это считалось особенной доблестью. Нимрихиль морщился, но слушал внимательно.

— …А дверь в келью рассохлась и приоткрылась. Я решил посмотреть, нет ли там чего ценного. Нашел там голый скелет внутри и… и больше ничего. Только потом вдруг задел стену, и увидел, что камни будто качаются. Я присмотрелся: а они не скреплены раствором, а просто положены один на другой. Я их аккуратно разобрал и полез за стену. Прошел еще вперед по проходу и увидел, что там начинаются каменные темницы.

— У вас стражи нет в этой темнице, что ты так спокойно там гулял?

— Каменным темницам стража не нужна, потому что из камер узники сбежать никак не могут.

— Это каменные мешки? — обеспокоено спросил нумэнорец, уже наслышанный о харадских тюрьмах.

— Нет… Это камеры просто такие особенные… — сказал Амети, вильнув взглядом в сторону.

— Чем же они особенные? Говори, уважаемый, до конца, немного осталось.

Амети решился:

— Они открываются словом, и иного замка у них нету.

Нимрихиль присвистнул.

— Как я посмотрю, у вас там сплошное чародейство в Храме… Ладно, Амети, не обижайся, а лучше скажи, откуда ты узнаешь нужное слово. Ведь его, наверное, знают только тюремщики и хранят в тайне?

— Там даже и тюремщиков-то нет, потому что еду узникам через колодцы спускают. А слово я узнаю от моего старшего жреца.

— Так он тебе и скажет…

— Так и скажет! — запальчиво возгласил Амети. — Как я ему налью нумэнорского вина, так он мне все тайны семи небес и двенадцати глубин откроет, а не то что слово, отпирающее каменную темницу. А вина я еще в Умбаре запас специально для него цельную фляжку!

И Амети похлопал по оплетенной лозой пузатой стеклянной бутыли, торчавшей из седельной сумы.

— Ладно, не бей так сильно, а то разобьешь. Я понял. Значит, ты узнаешь тайное слово, откроешь камеру, выведешь узника через келью отшельника… А как же дальше?

— А дальше я его поведу через подземный лабиринт, что под Храмом. Из этого лабиринта есть несколько выходов, спрятанных в разных местах у подножья горы, на которой высится Храм. Там ты и будешь меня ждать, — распорядился разгоряченный Амети. К его удивлению, следопыт спокойно кивнул, соглашаясь, и больше не спорил.

Поздно вечером в мэнэлья они остановились на ночлег в приличной харчевне лиги за три до столицы. Альвион скрежетал зубами: хотя он в последние два дня чуть не загнал до смерти Амети и коней, пытаясь поспеть в Храм до заповедного дня, ничего не вышло. И теперь им предстояло потерять целые сутки в двух шагах от цели!

Амети, вымотанный двухдневной гонкой, с утра в эарэнья утешал следопыта, в душе проклиная нечеловеческое упорство и выносливость Морского Народа и радуясь возможности отдохнуть и выспаться перед тяжелыми испытаниями:

— Ничего с твоим другом за этот день не случится. Опять же, с людьми поговорим, чего новенького, разведаем. А в субботу даже палачи отдыхают, ты не волнуйся…