Сказка о потерянной осени

Ее так мучал этот вопрос, что ночью она никак не могла уснуть – ворочалась с боку на бок, прилаживала так и эдак одеяло с подушкой, упорно считала овец и баранов. Когда стадо овец стало уже совсем бесконечным и заполонило всю долину за речкой, Элли не выдержала, встала с кровати и подошла к открытому окну. На улице все выглядело так, как обычно выглядит августовской ночью, – бархатно-черное, уже остывшее небо, щедро осыпанное звездной пудрой, погруженная глубоко в себя круглая луна и разлитое в воздухе предчувствие скорого расставания с летом. Хотя нет, было еще что-то. Что-то такое, чего не удавалось поймать мыслью, выразить словом, но от этого Синеглазке вдруг опять стало неспокойно, как днем на мосту. Неспокойно, но, вот странность, при этом очень хорошо.

«Веснушка, конечно, очень забавный. Когда на него смотришь, то всегда хочется улыбнуться. Есть в нем и правда что-то от солнца – яркое, теплое, искристое. С ним, наверное, никогда не соскучишься. А еще он совсем не жадный. Вот вчера Генри Рюрике забыл дома завтрак – Веснушка легко отдал ему половину своего… Хотя почему я думаю о нем? Мне же хотелось разобраться в том, почему люди влюбляются».

Опять вспомнился урок истории. Голос мадам Брюг, сладкий и противный, пропел в голове:

«Странно ведет себя этот Пьер Веснушка. Только и делает на уроке, что смотрит в сторону окна. Уж не влюбился ли он, случаем, в Элли Синеглазку?»

Тут Элли отшатнулась в сторону, будто в нее едва не врезалась залетевшая в окно летучая мышь. Но то была ее собственная мысль, пусть и очень неожиданная. Вдруг – всего на одну секунду – Синеглазке захотелось, чтобы слова мадам Брюг оказались правдой.

Глава пятая Шериф Брагусс находит преступление

Шериф Брагусс, главный городской смотритель за порядком, на самом деле не очень-то любил свою должность. Да и кому это понравится: иметь второй в Городе телефонный номер, когда первый у какого-то там Кошачьего Отряда! Могли бы, в конце концов, сделать и два первых номера… Так подумал, засыпая в кровати, Шериф Брагусс и перевернулся на другой бок.

Бок этот ныл не так сильно, и Шерифу сразу подумалось о хорошем. Вот уже десять лет подряд горожане доверяют ему ключи от городской Ратуши и должность Шерифа. Выберут, наверное, и в одиннадцатый раз, двенадцатый, тринадцатый… Шериф сбился со счету и лег на спину. Лежа на спине и всматриваясь в звездное небо, наши предки обычно размышляли о вечном. Немудрено, что Шерифу тут же пришла в голову такая вот мысль: человеческая жизнь, в принципе, коротка и мимолетна, а Шерифство его никому особо не нужно – никаких происшествий, за исключением отчаянных налетов мышиных шаек на кладовки, в Городе не наблюдалось.

«Но мыши – это дела Кошачьего Отряда. У Шерифа задача гораздо более важная! Я должен предотвращать преступления. То есть вероломные попытки нарушить один из восемнадцати тысяч ста тридцати пяти пунктов Свода Законов, на котором основано процветание нашего замечательного Города».

Тут Шериф уткнулся носом в подушку, пытаясь по-новому взглянуть на ситуацию, и внутренний голос немедленно пропищал ему противненьким фальцетом:

«Ни одного преступления! Да это же страшный непорядок! Чушь, что преступлений никто не совершает. Это означает лишь одно – ты не находишь преступлений. Немедленно вставай с кровати и отправляйся на поиски преступников, которые, быть может, как раз сейчас собираются на свое черное дело, беспомощный и трусливый Шериф!»

От такой страшной мысли Шериф Брагусс как ошпаренный подпрыгнул на кровати, почти скатился с нее на пол, а потом на цыпочках подкрался к открытому окну и осторожно выглянул наружу. Конечно же он ничего не увидел, ведь было темно.

«Это как раз хорошо, что темно, – неожиданно для самого себя сделал он вывод. – Ведь именно темными ночами преступники вылезают из своих нор. Решено – я иду искать преступление. Я должен защитить Город!»

И Шериф Брагусс, опустив ноги в высоченные сапоги, а также прицепив на грудь Серебряную Звезду – отличительный Шерифский знак, – выскользнул на улицу, где как самый заправский шпион тут же надвинул на нос свою огромную широкополую шляпу. Впервые за десять лет Шерифства он отправлялся в ночной дозор.

Луна, увидев Шерифа, печально улыбнулась (по-другому она, правда, улыбаться не умела), и Серебряная Звезда на его груди едва заметно вспыхнула. Шериф тоже просиял от удовольствия и подумал: «Если кто-то из жителей увидит меня и узнает по этой Звезде, то завтра весь Город будет судачить о том, как отважно и самотверженно я охранял сон горожан».