Сказка о правде

К семи годам они могли читать, писать и говорить на всех языках и диалектах с единственным акцентом детского произношения. К тринадцати – осваивали все виды искусств, в виртуозном исполнении, к восемнадцати годам, они знали все науки, к двадцати двум, к ним приходило знание культуры, нравов, традиции и религий существующих и существовавших народов, всех цивилизаций Земли. С восьми лет они переезжали жить в Чёрный Дворец, под покровительство Его Величества Магистра и посещали родителей ежемесячно – в свободный день, на семейные праздники и на праздник Отчаяния.

Задача семьи, рождающей сверх ребёнка, заключалась в осознании того, что они подарили Жизнь не своему умиляющему капризами и проказами чаду, а Ангелу Хранителю Земли, что требовало почтительного отношения к нему, без проявления какого-то рода сентиментальности. Такое воспитание позволяло ребёнку, расти, осознавая своё предназначение, и освобождало от сентиментальной связи с родителями, что развивало самостоятельность, которая была необходима для адаптации жизни вне дома.

Все женщины этого рода, мечтали родить Ангела, обучением которого занимался сам Магистр. И когда появилась зеленоглазая и рыжеволосая Сафочка с коричневым пятнышком на маленькой ручке, её родители Рава и Руэль, любуясь малышкой, не могли поверить своему счастью.

Готовился пышный праздник, настоящий бал в честь рождения девочки. Дом был украшен сверкающими огнями и гирляндами цветов. На кухне превзошедший сам себя повар, как генерал на параде, обходил выставленные в ряд на длинном, начищенном до сияния столе, изысканно приготовленные яства. Устроитель праздника, охрипший от команд и бесконечных замечаний, давал последние распоряжения бестолковым от страха слугам. А в танцевальном зале, пряча волнение за серьёзностью, музыканты струнного оркестра, начали настраивать свои инструменты. Даже сюрприз, тщательно скрываемый от всех счастливым отцом, уже был спрятан у дома в саду, откуда в самый разгар веселья должно донестись ужасающее БУБУХ, разливаясь по небу золотым фонтаном звёзд, мерцающих «Здравствуй Сафа» и привести собравшихся в неминуемый трепетный восторг.

Всё и все были готовы к встрече гостей. Отовсюду съезжались родственники, друзья, спешащие поздравить счастливых родителей и полюбоваться чудесным младенцем. Разнаряженные восторженные дамы, галантные умиленные кавалеры, выражали самые нежные чувства и добрые пожелания, склоняясь над колыбелькой, окруженной и непрестанно окружаемой подарками.

Даже мать Руэля, которая уже три года, после того как покинула сцену – удалилась от мира и жила в полном уединении в своём поместье, никуда не выезжая и никого, не принимая – пожаловала на праздник. Одни утверждали, что она не в себе, другие убеждали, что она увлечена какой-то новой философией, которая уводит так далеко, что оттуда уже никого не видно, третьи доказывали, что она безнадежно подурнела и в таком виде стыдится появляться в свете. Кто-то её осуждал открыто, называя взорвавшейся звездой, кто-то – деликатно, выражая своё непонимание, а кто-то жалел, уходя, от уже ставшим традиционно-светским разговора о ней, но никто, никто уже не любил, всеми когда-то обожаемую Кару. После потери голоса, а, следовательно, завершения карьеры она, как и все жители Ада на праздник Отчаяния должна была отбыть в Рай, но переселение было отложено до написания ей книги «Моя жизнь в искусстве».

Кара была Великой Певицей. Её голос не имея рода, был поистине ангельски чист и прекрасен. Он владел небесным правом нести Душе благую весть, заставляя её трепетать от радости и плакать от счастья. Мемуары творческой жизни, обладательницы ангельского голоса, предполагалось использовать, как дополнительное пособие в обучении театральной молодежи. И Кара отказалась от неблагодарного и жестокого мира, который, мало того, что, презрел звезду, за то, что она погасла, но и оценил посвященную ему жизнь, не более как «Дополнительное Пособие». Единственным её желанием, было поскорей закончить книгу – пытку, каждая страница, каждый абзац, каждая строка, каждое слово которой, приносило боль напоминания того, что она предана и уносило в ту жизнь, о которой хотелось забыть. И всё-таки в распахнутые двери дома, гордо вошла всё ещё прекрасная Кара. Никак не реагируя на окружающих, она подошла к внучке. Девочка поразительно похожая на неё, спала, чему-то улыбаясь во сне. Кара тоже улыбнулась и положила в колыбельку золотой родильный колокольчик, который уже не одно столетие звенел в детских ручках, оповещая о приходе Ангела. Она поздравила Руэля и Раву и, сославшись на занятость, простилась и направилась к выходу.

Сопровождающему её сыну, который просил задержаться, в честь такого праздника, Кара в очередной раз объявила:

– В этой жизни для меня самый большой праздник покинуть эту самую жизнь, а это произойдёт только тогда, когда будет закончена книга, поэтому я всегда занята и потом, – добавила она, – кого мне хотелось здесь видеть, я уже увидела.