Сказка о принце. Книга первая

Невдалеке мелькнул огонек. Вета помигала и протерла глаза. Это она не в ту сторону, что ли, идет? Но огонек был одиночным, стало быть, не деревенский. Может, кто-то из охотников или лесник?

Махнув рукой, Вета решила: будь что будет. Выйду. Попрошусь переночевать рядом. Босые ноги ощутимо зябли от росистой травы. Даже если разбойники… теперь-то какая разница? Она медленно пошла на свет, спотыкаясь на невидимых в сумерках кочках.

У костра никого не было. А вдруг это разбойники или иные какие лихие люди? Хоть посмотреть, кто здесь… Осторожно, прячась за деревьями, девушка подкралась почти к самому костру, когда под босой пяткой предательски хрустнула ветка. Вета замерла.

А потом навстречу ей, не таясь, вышел из кустов высокий, худой человек. И Вета снова заплакала, увидев его лицо. Его она узнала бы даже в полной темноте.

– Патрик…

Не дойдя нескольких шагов, он остановился, уронил протянутые руки, не решаясь подойти, – словно боялся, что она исчезнет, улетит, растает, как лесное диво, причудившееся в неверной полумгле. Выдохнул:

– Ве-та…

Вета сделала еще шаг. Остановилась.

А потом они метнулись друг к другу и обнялись, и стояли, прижавшись, несколько секунд. Принц гладил взлохмаченные волосы девушки и целовал ее руки, а она все цеплялась, цеплялась за него, судорожно ощупывая, боясь поверить – правда ли, не сон ли? Подняла голову, и в свете проглянувших звезд засияли звездами ее глаза:

– Ваше высочество…

– … Патрик, – прошептал он, касаясь губами ее губ.

Метнулось и закружилось небо в обрамлении черных качающихся ветвей, земля ушла из-под ног, остался лишь стук сердец и ласковый шепот. И руки, нежные, как вода из родника, и губы, и уходящая без остатка горечь, и счастье без берегов и без края, затопившее весь мир. И долгий протяжный стон наслаждения, и огонь, который отныне сплавлял их двоих в единое целое – навсегда…

И все было совсем не так, как Вета когда-то себе представляла. Ни роскошной комнаты с мягкой кроватью и розовым покрывалом, ни искристого шампанского. Только глоток воды из ручья, звезды в разрывах туч, ночные цикады и безудержная нежность. У их счастья был привкус горечи – соленый, как слезы, как кровь на разбитых губах, как потери, выпавшие на их долю. И оттого оно, счастье это, казалось хрупким и нежным, как малыш в колыбели, и хотелось не разнимать сцепленных рук, чтобы не уронить, не потерять его, не разрушить. Не нужно было слов; говорили пальцы, и губы, и взгляды – о том, что они никогда не расстанутся. Мы проживем вместе сто лет и умрем в один день, любимый мой, любимая моя…

– Я никому не отдам тебя, – Патрик гладил волосы девушки. – Никогда. У нас все будет хорошо, мы поженимся, у нас будет шестеро детей… нет, семеро… и старший – обязательно мальчик…

– Ты любишь меня?

– Да… Я понял это сегодня днем… понял, что могу потерять тебя. Мне стало так страшно… Больше я тебя никому не отдам, – он крепче прижал ее к себе.

Ночь над их головами качнулась и осыпала их пригоршней звезд. Неподалеку догорал костер.

* * *

Потом они хохотали до изнеможения, вспоминая и выплескивая пережитое. У Веты скулы сводило от смеха, когда Патрик снова и снова начинал мычать и трясти головой, выпучив глаза и размахивая руками. А она пищала тоненьким голосом: «Дяденька, дайте хлебушка, мы не местные, нам жить негде!» – и Патрик валился в траву, задыхаясь от хохота.

Внезапно Вета посерьезнела и шепотом призналась:

– Знаешь, как я испугалась…

– Догадываюсь… – виновато сказал принц. – Прости меня…

– За что?

– Тогда, когда ты кричала… не мог я сразу броситься. Нужно было сделать вид, что… что мне все без разницы… я боком мимо того, второго, прошел, а тогда уж… Если б сразу к вам побежал, меня бы в клещи взяли, и уже без шансов. А так хоть успел… Платье вот только тебе порвали… – он осторожно поправил ей ворот.

– Как ты уцелел? – тихо спросила Вета.

– Сам не знаю, – пожал плечами Патрик. – Мне, похоже, сильно повезло. Того, что тебя… – он запнулся и неловко посмотрел на девушку. – Двое других стреляли – но Бог миловал, промахнулись. А потом просто побежал… – принц фыркнул. – Применил последний прием самообороны – изматывание противника бегством. А у них же палаши, и сапоги, и амуниция – попробуй брось, начальство голову оторвет… Ну и все. Ушел.

– А потом?

– А потом я ходил, ходил, искал тебя. Знал, что ты вряд ли успеешь уйти далеко, но совершенно не представлял, в какую сторону ты пойдешь. Когда стало смеркаться, понял, что нужно остановиться, переночевать где-то. Запалил костер, сам спрятался – мало ли кто выйдет на огонь… и тут – ты… я глазам своим не поверил…

Он взял ее руку, поднес к губам.

Девушка погладила его по щеке.

– Принц…

– Патрик!

Она рассмеялась.

– Хорошо. Мой любимый принц. Так устраивает?

Патрик улыбнулся.

– Уже лучше…

– Давай никогда не расставаться, – прошептала она. – Никогда-никогда…