Сказка о сказке, первый том

Колокольчик за дверью тихонько позвякивал. Может, ветер его шевелил, а может, и сам он о чём-то думал. На стене тикали ходики с немолодой кукушкой. Время уже к половине седьмого подошло, механизм у ходиков заскрипел, зашипел, приготовился отбивать время, но кукушка только высунулась из резной дверцы и… обратно спряталась. Посмотрела на несчастных девчонок и поперхнулась – обычное «ку-ку» у неё застряло в горле.

Эли и Люси не находили себе места, бестолково бродили по кофику. Ходили, ходили, столько шагов прошли от угла к углу, что по обычной своей скорости могли две улицы пробежать и обратно вернуться. Но сейчас ноги у них вяло передвигались, как ватные, а ватные руки только начинали зачем-то подниматься и опускались.

Девчонки ещё раз отворили стеклянную дверь, посмотрели внимательно – может, они чего не заметили? Может, под виноградным зонтиком что-то новое случилось? Но нет, не случилось. Только рыжие белки продолжали свешиваться и прислушиваться, и два голубя прилетели поклевать пирожные, миндальные и овсяные. К ним великан и притронуться не успел. Или не захотел.

Подруги покосились на голубей – те были очень заняты, крошили и отнимали друг у друга сладкие кусочки. Посмотрели на белок – эти рыжие только сверкнули бусинами глаз, махнули хвостами и скрылись в виноградных листьях.

Ох, что ж тут поделаешь! Пришлось снова прикрыть дверь и хоть что-то придумать: от бестолковости, несносной ходьбы, от тишины – никаких сил не осталось.

И тогда Эли взяла чашечки, две. Дернула ручку кофейного самовара и приготовила кофе, чуть крепкий, чуть сладкий, добавила молока. У девчонок был замечательный старинный самовар. А ещё – редкий дар, они умели варить такой вкусный кофе, от его аромата даже самые печальные гости кофика оживали.

Подруги уселись на высокие табуреты у дубовой стойки, зажали чашечки так, что ладошкам стало тепло, горячо, и маленькими глоточками начали выгонять, выталкивать свою задумчивость. Но она не хотела уходить, её толкали, она упиралась, её выгоняли, она возвращалась и мучила.

А девчонкам уже надоело мучиться, и потому кофейные чашечки в их руках стали вести себя беспокойно. А когда подруги с новой силой подтолкнули задумчивость, по тёмному кофе в чашках пошли волны. Вообще, маленькие хозяйки редко молчали, разве что во сне или когда были о-очень увлечены каким-то делом. Но сейчас никакого дела не было, и спать не хотелось, и молчали они слишком долго, особенно Люси. И потому молчание дулось, как мыльный пузырь, дулось, дулось и… лопнуло!

– Нет, ты подумай! Какая жаба бессовестная!

Девчонки как проснулись и сразу закричали громко и одинаково. На самом деле, кричать они не любили, но сейчас, как пошли волны по тёмному кофе, всё вокруг будто взорвалось от сердитости, и волны, казалось, прямо по кофику ходят взад-вперёд и плюхаются. Если бы кто со стороны смотрел – мог бы подумать, что Эли и Люси на табуретах качаются и брови хмурят, чтоб покрепче друг с другом поссориться. Но они, конечно, только на великана сердились, у них даже руки чесались – так хотелось дать ему по башке чугунной сковородой.

– Невероятно! Дар. Не-веро-ятно!

– Да нет, ты вспомни, как он её! Что он её?!

– Да ты сама вспомни!

– И вообще!

– А послушай, она!

– И такая красивая!

– И такая несчастная!

– Я бы его за это!

– Просто п-придушила!!!!

– А я бы его за это!

– Просто р-растерзала!!!!!

«Ррррры!!!» Девчонки уже р-разобрать не могли: то ли кричат они сердитые слова, то ли р-рычат. Руки у них держали горячие чашечки, хотя им больше хотелось мелькать и крутиться. А рычащие слова вместе с волнами носились по кофе и кофику, и будь у них сил побольше – ох, несдобровать бы простой посуде и расписным тарелкам, что висели на стенах для красоты. Но силы хватало только, чтобы всё вокруг дребезжало и подпрыгивало, и снова дребезжало, и снова подпрыгивало.

Сердитые волны в кофике стали большущими, огромными. Кукушка, что полчаса готовилась прокуковать семь раз подряд, выглянула и опять спряталась, все свои «ку-ку» проглотила. А девчонки не успели коленки отвести, как весь кофе из чашек на них вылился – огромными горячими волнами. Ну, не весь, в каждой чашечке осталась пара глотков. Но, главное, крик оборвался, будто его оборвали. От горячего кофе на коленках стало тихо, в кофик снова забралась полная тишина.

«Господи-боже-ж-ты-мой!» – прошептала Люси, и Эли прошептала, других слов у них не нашлось. Но от тихого шёпота они вдруг поняли – им вдруг стало ясно, что кроме обиды есть вещи похуже. Что бог бы с ним, с этим лупоглазым великаном! Или даже чёрт бы с ним. Пусть он нахамил, нагрубил, столько славных вещей поломал и каменные плиты поцарапал. Всё это гадость обидная, но он же, такая жаба, красавицу под землю утащил! Прекрасную пленницу. Утащил, как соломенный тюфяк! Как старую куклу! Вот это – да, гадость! Ог-ром-но-про-тив-на-я-нес-тер-пи-мая! Вот какая.

– А тебе не показалось, что она у нас помощи просила? – Эли уже по-другому, с вопросом, нахмурила брови.