Сказка о сказке. Том первый

Этот великан – Большая Жаба, как его девчонки называли – опять приподнялся. Поломанные кресла под ним застонали жалобно, постояли секундочку и рухнули, точно сил у них больше не было. Великан же о них не думал, он потемнел лицом ещё больше, хотя больше некуда было темнеть, и широким взмахом отшвырнул от себя столик. Резко так, что плащ хлопнул, а бедный столик полетел кувырком, и вслед за ним скользнули в воздухе и разбились на каменных плитах большая кружка и вазочки, и блюдечки. Великан присел, точно, как жаба, хватая воздух открытым ртом, и запустил длинные и толстые пальцы прямо в каменные плиты, из которых была выложена площадка перед кофиком. И подружки не успели глазом моргнуть, как глаза их быстро-быстро заморгали – великан заскрипел зубами от натуги и со скрипом, скрежетом приподнял одну здоровенную плиту, и вбок её сдвинул. Сдвинул и начал дальше толкать, и опять зубами заскрипел, и толстым носом задёргал, видно, от сырости, что выползла из подземелья и дальше вверх поползла.

А девчонки всё стояли, пошевелиться не могли, только ресницами хлопали. Смотрели на красавицу, на великана, снова на красавицу, снова на великана, что возился с тяжёлым камнем, пихал его в сторону и тяжко, тяжко хрипел. Но как справился с каменной плитой, вдруг обернулся на подружек и снова щёлкнул пальцами так, что указательный на них показал. И от этого им снова стало жутко, они прямо замерли, как столбики, – остолбенели. Стояли так, одним глазом на великана глядели, а другим – на девушку. А красавица хоть и смотрела в ответ, но странно как-то, очень странно, будто спала. Глаза её, правда, открыты были, но глядели в никуда и ничего не говорили, молчали.

Если бы Эли и Люси могли подойти ближе и заглянуть красавице в глаза, они бы о-очень удивились. Глаза у красавицы были зелёные, и не просто зелёные: формой они напоминали миндальный орех, а над скулами их «миндаль» сужался, превращался в стрелку, которая шла дальше вверх, к вискам. Но самое странное было, что зрачки этих глаз были не круглые, а вытянутые, как у кошки, заострённые сверху и снизу.

Если бы маленькие хозяйки могли подойти ближе, они бы всё это увидели, но сейчас они ничего не могли: ни слова вымолвить, ни просто губы раскрыть. Только застывшими глазами смотрели: вот великан чуть разогнулся, не оборачиваясь, потянул назад здоровенную лапу и сгрёб прекрасную пленницу под плащ. Потом ещё раз дёрнул носом от сырого воздуха и стал спускаться, как по невидимым ступеням, куда-то вниз. Вот он наполовину исчез, вот нырнула под плиту его триста лет немытая голова, и остались только толстые пальцы. Остались, пошарили, потрогали камень, ухватились за его край и с глухим стуком задвинули вход в подземелье.

От этого стука Люси и Эли очнулись. И хотя с места не двинулись, опять стали быстро моргать. Стояли недвижно и только хлопали, как в ладоши, хлопали длинными ресницами. Казалось, так громко, что могли бы спящих детей разбудить, да, к счастью, никаких детей рядом не было.

Время шло, как обычно, уже пришло к той секунде, когда девчонки в себя должны были прийти. Но что-то не получалось у них, не приходилось в себя – никак. Они просто глазам не верили и, если б не перевёрнутый столик, не переломанные кресла, осколки да свежие царапины на камне, они бы и впрямь подумали, что не проснулись ещё, и не взаправду всё происходит, а в каком-то дивном, глупом сне.

Но прошла минутка, другая, третья, пятая…

– Эли, ты меня ущипни, если что не так. Паа-жалуйста. – Люси наконец зашевелилась и поглядела на подругу.

– Ущипнуть-то я тебя ущипну. Только, кажется мне, всё это «ж-ж-ж» неспроста!

Эли говорила тихо и грустно, и головой качала, даже губы закусила, сначала одну, потом другую. И полная тишина снова повисла в воздухе.

IV 

Вслед за тишиной пришла задумчивость и осталась надолго. Люси она сразу не понравилась: обычно мысли в её голове были живые, а сейчас замирали, еле шевелились, и от этого Люси морщилась, будто ела что-то невкусное. А Эли – Эли просто и тихо думала. Думала, что всё на свете проходит: хорошее и плохое, горькое и сладкое, даже неприятности проходят, надо только подождать, пока они все пройдут.

В задумчивости девчонки стали тихими. Они посмотрели на погром, что великан сотворил. Такая жаба! Чуть не разломал их славный кофик. Молча собрали осколки большой кружки, перебитые вазочки, блюдечки, поставили на место столик – ему ещё повезло, ничего ему не сделалось. Но тут они увидели кресла, а у кресел вид был такой пострадавший, такой несчастный и поломанный, что девчонки сами стали несчастными и поломанными. Они просто руки опустили, вздохнули тяжко и побрели за двери кофика – ставить на место самих себя. Если вы пробовали ставить себя на место, вы знаете – это дело непростое и небыстрое. Эли и Люси об этом догадывались и на всякий случай приладили на стеклянной двери картонный листок:

ПРОСЬБА НЕ БЕСПОКОИТЬ, НЕ БЕСПОКОИТЬСЯ.

МЫ ПЕРЕСЧИТЫВАЕМ МОРОЖЕНОЕ,

ПОДОЖДИТЕ НЕМНОГО!

ПОЖАЛУЙСТА! СПАСИБО!