Сказка о том, как Герда бежит за Каем (СИ)

— Мисс Грейнджер, — предупредительно произнёс Дамблдор, протягивая к ней руку, будто боялся, что она упадёт.

— Да? Отлично! То есть, он был в рядах так называемых Пожирателей смерти? — Фадж кривлялся, будто они говорили о какой-то абсурдной шутке.

— Нет! Там был его отец — Люциус Мал…

— Снова здорово! — перебил её министр, цокая языком на грани раздражения и ярости. — Поттер где-то начитался старых вырезок газет, принявшись обвинять старинный род, эта девушка… Пытаетесь убедить меня, что Сами-Знаете-Кто нуждался в том, чтобы держать школьников насильно? — он засмеялся, качая головой. — Очевидно, мистер Малфой решил применить запрещённые способы в Турнире, и что-то пошло не так! Я этого не поощряю и тебе, Альбус, рекомендовал бы наказать парня, когда он вернётся. Его мы, конечно же, дисквалифицируем. Я не стану награждать ученика, нарушившего правила, даже половиной выигранной суммы. Пятьсот галлеонов это же…

— Да какие пятьсот галлеонов, мы говорим о Малфоях, вы себя слышите? — почти прошептала Гермиона.

Она с неверием наблюдала, как Фадж делает всё, чтобы не видеть очевидного. От этого зрелища даже становилось жутко. Как вести беседу с душевнобольным.

— Я уже отправил письмо в Малфой-мэнор, уверен, его родители дадут нам ответ, — проигнорировал её реплику Фадж. — Они очень заинтересуются тем фактом, что кто-то клевещет на их сына, будьте уверены, дамочка, это вам просто так с рук не сойдёт.

— Если вы решительно намерены закрыть на всё глаза, Фадж, — продолжал Дамблдор, — то сейчас наши пути разойдутся. Действуйте так, как сочтёте нужным. А я… я тоже буду действовать так, как сочту нужным.

Гермиона поджала губы, чувствуя, как руки начинают подрагивать, и сжала их в кулаки, зная, что Фадж и это может использовать, как доказательный элемент её невменяемости.

— Я не знаю, чего добиваетесь вы и ваши сотрудники, Дамблдор, но я услышал достаточно. Добавить мне нечего. Завтра я свяжусь с вами, чтобы обсудить вопросы руководства школой. Я должен вернуться в Министерство.

Он напялил котелок на голову и решительным шагом вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь. Гриффиндорка выдохнула, закрывая глаза. Очевидно, министр говорил с Гарри, Дамблдором и, судя по слову «сотрудники», ещё с несколькими учителями, которые верили словам Поттера. У неё изначально не было ни единого шанса убедить Фаджа. И этот факт всё равно крушил её, как удар ледяной глыбы прямо в гортань.

— Гермиона, присядь, тебе правда нужно отвести гораздо больше времени на поправку, — колени Грейнджер подогнулись практически против воли, и девушка села на кровать. — Прими ещё зелья, выспись как следует. Сейчас сон — это лучшее, что ты можешь для себя сделать. Гарри прибудет с минуты на минуту и тоже ещё на день останется в лазарете.

Она лишь кивнула. У неё не было сил для разговора. У неё не было сил даже на то, чтобы выдавить из себя звук.

Колбочка с зельем без сновидений стояла наполовину пустой, и, возможно, это считалось верхом нетактичности, но Гермиона просто проглотила всё ещё до того, как директор удалился. Но в тот момент девушку волновала только боль, которую она умоляла стать физической, потому что от физической хотя бы существовали лекарства.

***

Если бы Гермиону спросили, как можно было охарактеризовать следующие семь дней в её жизни, она бы сказала, что «пустота» подходит идеально. Вакуум.

Когда она и Гарри вышли из лазарета, никто у них ничего не спрашивал, не наседал с вопросами или разговорами, но заходя в гостиную Гриффиндора, Гермиона очень часто замечала, что люди резко замолкали и начинали говорить на отвлечённые темы. Возможно, раньше её бы это раздражало. Сейчас ей было плевать. Гарри сказал, что, скорее всего, Дамблдор велел студентам не трогать их лишний раз, и она мысленно благодарила его за это.

Они рассказали Рону о произошедшем, сидя в пустом классе и наблюдая, как парень из предложения в предложение бледнел сильнее и сильнее. В конечном итоге, кажется, даже его яркие веснушки стёрлись с лица.

Гермиона как никогда оказалась рада тому, что они были втроём. Друзья могли просто сидеть и целыми днями играть в шахматы, практически не разговаривая. Ей хватало держать одного из них за руку или положить голову на плечо, чтобы чувствовать себя хотя бы сколько-нибудь спокойной.

У неё на прикроватной тумбочке стояла целая гвардия ежедневных зелий, которые Гермиона принимала и которые вызывали косые взгляды девочек, но опять же, вакуум. Ничто. Она не думала об этом.