Сказка о том, как Герда бежит за Каем (СИ)

Её губы тряслись, а светлые глаза наполнились таким количеством слёз, что, не удерживаясь, они падали вниз, стекая по щекам, подбородку, портя внешний вид девушки.

— Уймись, — пытался образумить её слизеринец, держа за предплечья и не давая возможности размахивать руками.

— Ты… — она всхлипнула. — А если бы я?! Если бы я тоже так поступала, Малфой? Если бы я тоже спала с кем попало?!

Видно, истерика переросла в новый виток, и теперь Паркинсон кричала на весь коридор.

— Пэнс, — он вздохнул, — если ты не заметила, я не запрещаю тебе этого делать. В чём проблема?

— Проблема в том!.. — крикнула она, но гнев так быстро испарился из зелёных глаз, вновь заставив её всхлипнуть, что Драко почти заскучал по нему. — В том, что я хочу тебя! Я люблю тебя, — девушка подошла к нему ближе, подняв руку, пытаясь коснуться, но потом опустила её, потому что знала — Малфою не понравится. — Ты же говорил. Говорил, что я дорога тебе.

— И это правда, — боже, Драко хотел просто вздёрнуться. — Мы знакомы с тобой сто лет. Но я не могу дать тебе то, чего ты хочешь, Пэнси, не могу. И я не хочу каждый раз таких историй, не хочу каждый раз видеть тебя в таком состоянии, — он, наконец, завязал галстук, полностью застегнув рубашку. — Давай просто прекратим это, если тебе так будет легче.

Пэнси закрыла ладонями лицо, сдавленно плача. Факт того, что ему ничего не стоит просто отказаться от неё, жалил ещё сильнее. Малфою было искренне жаль. Иногда Драко казалось, что он обязан, должен выдавить из себя это чёртово чувство, потому что тогда это всё перестало бы её ранить. Он помнил Пэнси маленькой девочкой, и ему не хотелось быть причиной того, что теперь эта девочка, ставшая девушкой, захлёбывается слезами у него на глазах.

— Я не хочу, — покачала она головой. — Я люблю тебя.

Паркинсон повторила это снова, и Драко захотелось вырвать ей связки. Зло и бездушно. Потому что он ничего не мог сказать ей в ответ. Более того, Малфой ничего не чувствовал. С этим было легко мириться, гораздо тяжелее становилось в моменты, как сейчас, когда она смотрела на него с надеждой. Тогда эти глупые слова опускались на его плечи неподъемным грузом. Драко правда не хотел такого для неё. Он не хотел этого ни для кого по отношению к себе, если быть честным.

Малфой закрыл глаза, медленно выдыхая. Пиздец.

— Пэнси, иди в гостиную. Тебе нужно успокоиться. Ты не захочешь, чтоб тебя видели в таком виде, когда все повалят из зала, — сказал он.

Драко мог поставить Мэнор на то, что Паркинсон не хотела уходить, но у неё не было выбора. Она знала, что он злился, пусть и скрывал свои настоящие чувства. Девушка вытерла щёки тыльной стороной правой руки.

— Ты не пойдёшь к ней? — спросила она, и её голос сорвался.

— К кому? О Салазар, нет, не пойду, — ответил Драко, догадавшись, что Паркинсон думает о том, что Флёр поджидает его у поворота, наплевав на кромешный ад на своём лице. — Мне нужно побыть одному.

Малфой развернулся и пошёл в противоположную от медпункта сторону. Он видел, что Пэнс успокоилась и теперь точно побежит в ванную, чтобы наложить пару-тройку гламурных заклинаний и надеть любимую маску. Как и он сам. Да, они правда были очень похожи. Правда подходили друг другу идеально. Тогда почему… ничего?

Однажды Драко был в гостях у Забини, и Джейн, мать Блейза, сказала, что любовь всегда взаимна. Если вам кто-то нужен, а вы ему — нет, значит, это не настоящая любовь, а просто болезнь. По-другому не бывает.

Малфою сто раз хотелось порвать с Паркинсон, но Пэнси умоляла парня не делать этого, потому что без его внимания она, казалось, чувствовала себя ещё хуже. Господи, это смахивало на помешательство. Какой-то кошмар. Драко решил избавиться от этих мыслей. Пока что.

Взъерошив на голове волосы, он буквально физически почувствовал, как горит письмо во внутреннем кармане. Нужно в тишине подумать о том, что хотел сказать ему Люциус. Как Драко и планировал до того, пока Флёр не разрушила его план. Возможно, в письме есть тайный шифр или что-то отмечено в почерке? Ещё не было даже девяти вечера, а у Драко глаза болели от усталости.

Дёрнув дверь на себя, он остановился, думая, нет, надеясь, что представшее его глазам, ему, чёрт дери, видится, мерещится, как в тот раз, когда Тео где-то раздобыл какие-то зелья и подлил Малфою в чай. Гермиона сидела в кабинете на подоконнике, вставив в уши тонкие проводки, из которых слышалась музыка, и держала на коленях книгу, переписывая что-то на пергамент. Её голова плавно двигалась в такт биту, а зубы прикусили нижнюю губу от сосредоточенности. Грейнджер.

— Какого. Хера. Ты. Тут. Делаешь? — Драко мог поклясться, что этот вечер по приколу подкидывает испытания, что его нахуй кто-то проклял.

Грейнджер перевела взгляд на дверь и подскочила. Драко мог бы посмеяться над этой реакцией, но, видит Бог, сегодня был неподходящий день. Гермиона торопливо вытащила наушники из ушей, когда он вновь повторил вопрос, едва не рыча.

— Я… — она сначала растерялась, но потом секунда, и вот оно: выражение гнева. — А какого чёрта? Какое ты имеешь право спрашивать?