Сказка о жизни. Второе издание

Она облюбовала поляну на некотором удалении от дома. Первое время она лишь отдыхала на поляне, но потом обнаружила, что спать там гораздо приятнее и перенесла туда лунарию. По периметру поляны она посадила кусты полинерика, и каждый день напоминала им, что расти надо строго вверх. Как и полагалось, при должном внимании полинерик рос именно туда, куда его направляли командами; и в этом не было ничего удивительно, как не было ничего удивительного в том, что в асфальтовом мире Эль собаки умели выполнять команды. Учить собаку было для Эль несколько проще, чем дрессировать полинерика. Сам факт дрессировки растения казался ей детской игрой, но полинерик оказался послушным, и из его веток ей удалось создать шалаш. Детская игра принесла реальные результаты: в этом шалаше Эль проводила целые дни за редактированием текстов (которые было легко отправлять в офис по почте, не покидая сада) или в компании книг. Сначала Мииль не давал ей «литературу на вынос», как это называлось в ее прежнем, асфальтовом (как она его окрестила) мире, но со временем смирился. Как-то раз ей попалась рукопись, написанная странными рыжими чернилами, в которой речь шла о том, что демиург создал идеальный мир и счастливых существ в нем. Существа воспевали свой мир, обожали его и со временем стали бояться его потерять. Они стали ревностно охранять мир от чужаков, они стали прятать его от них, и мир сжался до маленького мирка. Существа любили его и носили на руках; они даже соорудили специальный водо- и воздухонепроницаемый чехол для него. И однажды один из них, почувствовав порыв ветра, постарался покрепче держать мир, сжал его слишком сильно – и ослабевший мир раскололся на две половинки: в одной остались прекрасные цвета, а в другой – волшебные ароматы и черно-белые цвета. Половинки выпали из чехла… На этом рукопись прерывалась – следующего листа не было.

Эль было страшно от того, что ее попытки удержать цветной мир Мииля напоминали потуги этих существ уберечь свой мир. Поучительная легенда наводила на нехорошие мысли и побуждала вцепляться в Мииля все сильнее.

* * *

…«Ты свою животинку полила? А то засохнет твой бобик». Полив ирис на прощание, Эль подхватила рюкзак и побежала на автобус. Недалеко от местности, где располагался сад, до города ходил автобус. Эль узнала это через неделю после того, как попала в сад, пришла в себя и выяснила, где она оказалась. Она бывала в городе редко, чувствуя, что мир Мииля в большей мере ее, чем тот, асфальтовый. Изредка ей казалось, что она старается стать своей в этом мире ради Мииля, а не ради себя. Страх потерять его затмевал ее собственные ощущения, но со временем она поняла, что за всеми страхами родилось искреннее желание вжиться в цветной мир. Не обладая знаниями, но обладая любопытством, она все время задавала Миилю вопросы. Учитывая опыт, привнесенный из асфальтового мира, все его советы она выполняла по-своему, и результаты были не те, каких ожидал Мииль. Она с энтузиазмом взялась за изучение мира, раскладывая по виртуальным полочкам новые знания, выстраивая и проверяя гипотезы, мучительно идентифицируя и именуя все обнаруженные элементы. Ее теоретизирование было противоположно способу познания мира, свойственному Миилю. Мииль продвигался на жизненном пути через ряды экспериментов, и для него практика служила причиной, заставляющей обратиться к теории. Оставаясь без него, она теряла ориентиры и начинала чувствовать себя в саду чужой. Новый мир был для нее неотделим от Мииля, и желание быть с ним рядом смешалось в ней со страхом потери нового мира.

Старый мир – город – встречал ее грохотом, серостью и влагой, пропитывающей воздух. Словно небо всегда было готово разразиться грозой. Когда Эль слишком уставала в саду – уставала от усилий стать своей в этом мире – она уезжала в город и через пару дней возвращалась с новыми силами.

Однажды в городе, стоя в очереди на автобус под дождем, Эль увидела воздушный шар. Он колыхался ветром, плавая на поверхности лужи. Капли отлетали от него. Когда мимо проезжали машины – Эль вздрагивала в страхе: шар был таким беззащитным и шарахался от машин. Он отскакивал от асфальта и в итоге попадал в следующую лужу, откуда его сдувал порыв ветра или следующая машина и он снова прыгал по дороге. Эль не набралась смелости бросить очередь и выловить шар; прижать его – озябший и бесцветный – к себе. Она только просила кого-то несуществующего, глядя в пространство, чтобы шар скорее перебежал дорогу и очутился на траве, на обочине. Обочина казалась Эль идеальным прибежищем для шара. А он все бросался прочь от машины к машине, разрывая сердце Эль. Когда желание Эль спасти шар достигло критического уровня, с точки зрения того неведомого сознания, шар-таки влетел на обочину. И Эль тихонько взвизгнула от радости победы. Но ее голос слился с хлопком – шар наткнулся на пожухлую травинку и лопнул. Эль показалось, что он вспыхнул оранжевым цветом, и с ним лопнула часть ее старого мира; но мир тут же стал обычным – серым.