Сказка о жизни. Второе издание

Мииль воспринимал мир иначе. Пульты и выключатели были для него бессмысленными предметами роскоши и привязанность Эль к ним, лишенная практического смысла, его удивляла. Ее неспособность видеть гномов и эльфов вызывала у него недоумение – как может такое милое создание быть столь неразвитым? Тем не менее, Эль не представлялась ему чуждым существом. Он ощущал смутное родство с нею и верил, что они из одного мира. И не верил в счастье, что она оказалась в его саду.

Сначала Мииль всем сердцем желал, чтобы она обрела возможность воспринимать мир во всей его красоте, но через некоторое время он задался вопросом: а надо ли это Эль? Пролегает ли ее жизненный путь через этот мир или же ей суждено пройти мимо? Сделать выбор должна была Эль.

Эль не очень представляла, как она попала в сад. Сейчас, спустя время, она уже могла облечь в слова свои воспоминания. Но когда она впервые попала сюда, ей было страшно, потому что в ее мире не было слов, чтобы назвать увиденное. Вряд ли кто из людей заинтересовался бы ее переживаниями. Горожане не представляли того, что обрела Эль в саду, и потому им бы в голову не пришло расспрашивать ее. А немногочисленные соседи Мииля, воспринимающие цветной мир как единственно верный, не представляли, что Эль обычно видела мир черно-белым, как положено горожанке. Но еще ее отличало то, что ее мир был наполнен ароматами. Если бы вездесущие сильфы (не стесненные стереотипами в отличие от людей) поинтересовались у Эль, что же произошло в тот день, то в ответ они бы услышали примерно следующую историю. Поливая ирис в офисе на окне, Эль заметила, что он какой-то необычный – вместо обычного серого оттенка (как сказала бы она сейчас), Эль разглядела в нем синие прожилки. На фоне видимого в окне города – серых стен, мокрого асфальта и тяжелых грозовых туч – ирис выглядел неправильно, и она решила открыть окно, чтобы убедиться, что это не блик стекла отражается у нее в глазах. Пока она рассматривала странные прожилки, началась гроза, и молнии стали разрезать небо на части. Вздрогнув от раската грома, Эль оторвала глаза от лепестков и обнаружила, что перед носом у нее висит шар. Шар освещал комнату и тихо шипел. В белом свете шара она увидела, что лепестки ириса светло-голубые и хотела выключить свет в комнате, чтобы получше разглядеть и шар, и ирис. Как только она дотронулась до выключателя, шар с треском ударился о него, и Эль куда-то провалилась – так внезапно она проваливалась в сон, когда засиживалась допоздна над работой.

Очнулась она в саду, лежащей на траве. Трава была, как и положено, серой, и это немного успокоило Эль… Испуга не было, ярко светило солнце – и Эль на миг показалось, что оно не просто белое, а имеет кремовый оттенок. И через несколько шагов, с трудом поднимая увязшие каблуками в земле ноги, она заметила вдалеке молодого человека. Мииля, решавшего вопрос, кого же он обнаружил в саду: сильфа или эльфа.

…Когда она стала чаще общаться с Миилем, то стала замечать, что в его присутствии трава и листья приобретают оттенки. Оттенки поначалу исчезали быстро и, чтобы удержать цвет, приходилось напрягать до слез глаза. Потом Эль заметила, что если держать Мииля за руку, то цвета не пропадают, а даже становятся ярче. Мииль воспринимал ее удивленные возгласы и вопросы о том, что это такое творится с глазами, как закономерный процесс развития, и радовался ее успехам, и отвечал на вопросы, и часами гулял с ней по саду, показывая удивительные цвета и цветы. Она изучала новые для нее слова – ведь в ее лексиконе доселе не было обозначений цветов. Когда она научилась видеть лепестки цветными, и при этом не капать слезами на них – то есть смогла не напрягать глаза – это стало и его победой тоже. Но с каждой ее победой он чувствовал себя все более уставшим – словно энергия из него уходила и именно за счет этой энергии Эль видела цвета. Для него в присутствии Эль оттенки теряли яркость. В шутку он называл себя аккумулятором, который давал Эль возможность видеть мир цветным. Эль понимала, что в этой шутке почти сто процентов правды, и дилемма – видеть мир цветным и изматывать Мииля или же удовлетвориться серостью – ранила ее как ядовитые шипы астронидуса. Мииль убеждал ее, что можно научиться видеть и без него, что настоящее умение должно быть безусловным и принадлежать только ей, то есть проявляться независимо от его присутствия. Однако, слыша это, Эль впадала в панику. Страх потерять и цвета, и Мииля сковывал ее и заставлял еще крепче держаться за его за руку, навязывая тем самым свою волю и ограничивая его свободу своим присутствием. И аккумулятор садился еще быстрее.

Мииль говорил ей, что она должна сделать свой выбор. Она раздражалась. Он уставал все сильнее. И через некоторое время Эль стала больше времени проводить в одиночестве.