Сказка под кровавой луной (СИ)

========== Поговорим о грачах ==========

Сказка под кровавой луной.

Часть 1.

Как и любая хорошая история, эта началась в безымянном городе, а точнее, в таком же безымянном поезде, следующем из одного безымянного города в другой. Как и в любой другой хорошей истории, в этом безымянном поезде сидел безымянный таинственный незнакомец. Он ни с кем не говорил, и лишь меланхолично смотрел в окно, наблюдая типичный восточноевропейский пейзаж. На его голове красовалась темно-красная фетровая шляпа, украшенная лентой черного шелка с неброским изящным бантом. Костюм тоже был выдержан в красно-черных тонах, и только очки без дужек на глазах были ярко-розового цвета. Между ног он держал трость, на костяномнавершии которой была выточена ощерившаяся кошачья морда. Случайному прохожему такая трость непременно покажется аксессуаром нефункциональным и исключительно декоративным, ведь о её набалдашник можно с исключительной легкостью оцарапать ладонь, ну и что с того? Незнакомца в розовых очках явно не волновало мнение случайного прохожего…

Но что случится с хорошей историей, если в тот же безымянный вагон безымянного поезда, следующего из ниоткуда в никуда, посадить еще одного таинственного незнакомца? Что если второй таинственный незнакомец сидит рядом с первым? Что, если они дружат так давно, что ни нас, ни наших отцов и дедов, не было на свете, когда они впервые пожали друг другу руки на земле от нас столь далекой, что воображение ни одного из нас не в силах нарисовать столько квадратных километров пустого пространства? Останется ли история хорошей? Останется ли она историей вообще?

Незнакомец номер два, давайте его пока называть так, выглядел сорвем по-другому: он носил длинные темно-русые волосы, убранные в хвостик ярко-алой лентой, одет был во фланелевую рубашку и затертые левайсы, на ногах его красовались старые туфли из мягкой кожи, казалось, глотавшие пыль на всех безымянных дорогах этого мира, а поверх всего этого был натянут старомодный твидовый пиджак с дерматиновым заплатми на рукавах. Незнакомец номер два улыбнулся, то ли какой-то своей потаённой мысли, то ли от радости делить это мгновение с лучшим из друзей, каким его только могла наградить судьба, и продемонстрировал всем неравнодушным обитателям вагона крупные желтоватые зубы с острыми клыками. Впрочем, неравнодушных в том вагоне не оказалось.

Вагон был залит золотым рассветным солнцем, которое так радует всех городских и сельских жителей ранней осенью. Радует ровно до того момента, пока они не окажутся на улице, среди груд мерзлой земли, хруста ночного льда и неприятной мерзлоты, рвущейся заполонить твои легкие вместо кислорода и превратить тебя в одну из миллионов бездушных осенних мумий. Она успешно справляется со своей задачей к тому моменту, когда небо затянется тучами, а начавшийся ледяной дождь сотрет с наших лиц остатки индивидуальности. И на этом начнется наше постепенное угасание во этом бесконечном цикле рождения и смерти, длящемся триста шестьдесят пять календарных дней. Угасание, чтобы снова воспылать тягой и любовью к жизни под первые хриплые крики грачей в новом году. Ох уж эти черные крикуны…

Думаю, на этом мы оставим наших таинственнх незнакомцев в поезде, ведь эта история не только о них. Это сказка о призраках, священниках и вампирах. Она о дружбе и преданности. Она о тайнах и разгадках. И, конечно, о кровавой луне. Какая же может быть сказка в тихом провинциальном городе без кровавой луны? Но для этого мы должны побежать впереди этого безымянного поезда в этот безымянный город. Быстрее, чем бесконечно деградирующая память старого сказителя… А пока, мой друг, помни: тебе бы ни за что не хотелось встретить этих двух таинственных незнакомцев.

- Итак, поговорим о грачах!Виктор вздрогнул и весь обратился в слух. Эти лекции он любил больше всего. О мифологии профессор

Белорецкий мог говорить часами, особенно о мифологии кельтской, саксонской или же их собственной, как он любил выражаться, «местечковой». Виктор провел рукой по волосам, там где ещё вчера были непослушные вихры, которые он собственноручно сбрил, и открыл крышку ноутбука, приготовившись записывать всё, что сейчас расскажет Андрей Яковлевич.

- Итак, грачи, - словно бы уже для себя повторил профессор. Название птиц он скорее гыркнул себе в густую с проседью бороду, чем сказал аудитории, но Виктор всё слышал. – Вы ведь все знаете о воронах. О бескомпромиссных посланниках смерти, пожирателях падали, всезнающих и всеведущих, для которых само понятие смерти есть нечто относительное. Но грачи…

Он снова сделал паузу, словно бы специально для Виктора, который, уже не видя ничего вокруг себя, с маниакальной скоростью стенографировал речь своего гуру. Вся аудитория была заполнена мягким золотым свечением воскресного утра, и Виктор чувствовал себя учеником чародея в школе под открытым небом. Этому способствовали стучащиеся от легкого ветерка ветви кленов, уже окрасившиеся в оттенки золотого. Прервавший спонтанную паузу голос профессора мгновенно разрушил иллюзию сказочности: