Сказка про белого бычка

— Складно лепишь по-латыни-то, парень, — похвалил центурион. — Складно, да не ладно. Думаешь, я поверю, что тебя одного отправили приглядывать за без малого сотней здоровых и вооруженных мужиков? Не поверю. И никто из них не поверит.

Он ткнул пальцем в своих топчущихся неподалеку подчиненных.

— Я верно говорю, солдаты?

Те недружно ответили.

— Правильно.

— Вот! Значит, ты кто?

Палец Марка Сервия уперся в Романову грудь.

— Значит, ты шпион. Ищейка. Верно я говорю? А не заодно ли ты с этими колдунами, которые покушались на жизнь достойного сенатора Квинта Тинея Руфа?

— Никак нет, — по-военному четко рапортовал Градов. — Вы же сами видели, доминус, как они хотели наброситься на меня.

— Тоже верно, — согласился офицер, хитро щурясь. — Если б не это, сидел бы уже с ними на одной цепи. И все-таки, что ты делал в расположении гарнизона солдат великой Римской империи?

— Говорю же, присматривал.

— Чтобы нас никто не обидел? — оскалился центурион гниловатыми зубами.

— Так точно!

— Один? — опять уточнил вояка.

— Как есть один.

— Ты меня за идиота держишь? — спокойно осведомился Марк, хотя в голосе его уже прорезались металлические нотки угрозы.

Тут вмешался языкатый Садай.

— Осмелюсь доложить, доминус, этот склавин… бактриец… В общем, этот парень здорово дерется. Нас четверых так отделал, что…

— Как, отделал?! — рявкнул центурион.

Мальчуган понял, что сболтнул лишнего.

— Нет, ну, мы просто не ожидали нападения. И потому он смог кое-что сделать. Но мы быстро опомнились и сами ему накостыляли…

Роман кашлянул. Юноша бросил на него затравленный взгляд и густо покраснел.

— Понятненько, — процедил сквозь зубы офицер. — Жиром позарастали, бездельники! Одного вонючего пастуха вчетвером отделать не могли?! Да я вас! Да вы у меня!..

— Извините, доминус, — вступился за арапчонка Роман. — Они бы и вдесятером со мной не справились в рукопашном бою, если бы не застали меня врасплох. Можете проверить.

— Как это? — отпала челюсть у центуриона. — Ты понимаешь, парень, под чем подписываешься?

Журналист кивнул.

— Ну, смотри у меня! Как только сенатор поправится, проведем испытание. А сейчас мне не до того. Присматривайте за ним! — велел офицер Садаю и его приятелям, а сам подался в шатер, куда унесли раненого.

Одна мысль не давала журналисту покоя. С тех самых пор, как Марк Сервий назвал имя пострадавшего.

— Как, говоришь, зовут вашего посла? — спросил он у арапчонка.

— Я говорить? — опешил юноша.

— Ну, ты или не ты, не важно. Зовут его как?

— Квинтус Тинеус Руфус! — четко отбарабанил Садай.

Приплыли, почесал затылок Роман.

Вот не думал, что в этом захолустье доведется встретиться с кем-то из реальных исторических лиц.

Тиней Руф, или как его звали в Талмуде, Турнус Руфус, то есть Тиран Руф. Человек, ставший в 130 году нашей эры пропретором Иудеи и за два года своего правления наделавший столько глупостей, что местные жители не выдержали издевательств и подняли восстание, во главе которого стал Симон Бар-Кохба.

Из сенаторского шатра вышел центурион. Его хмурый вид не сулил ничего хорошего.

— Эскулап говорит, что надо руку резать, — сообщил Марк Сервий. — Но сенатор может не вынести операции. Помрет от болевого шока.

И что теперь, подумалось Градову.

Руф умрет, не станет иудейским наместником, не прикажет перепахать Храмовую Гору с руинами еврейской святыни. Следовательно, не будет никакого мятежа Бар-Кохбы, и история Земли пойдет совсем по другому пути.

Налицо тот самый хроноклазм, о котором писали фантасты, начиная с Рея Брэдбери.

Да фиг с ним, с искажением хода истории. Главное, что он сам, Роман Градов, уже не сможет вернуться в собственное время. А это слишком.

Надо что-то делать.

— Кстати, а кто та девица, которая рыдала над сенатором? — осведомился он у юного араба. — Жена, наложница?

— Да что ты! — замахал руками парнишка, и на лице его заиграла мечтательная улыбка, столь свойственная юношам, когда они думают о прекрасном поле. — Валерия Руфина его дочка.

— Дочь? — удивился питерец. — А сколько же лет сенатору?

— Тридцать или мало больше.

— Раненько же он стал папой, — покачал головой Ромка.

— Она приемный. Посол лет десять назад жениться на матрона из знатный род, старшей он сам. Жена потом умер. Сенатор очень заботится о дочка. Любит ее.

— Еще бы, — хмыкнул журналист. — Как не любить такую красавицу?

— Ты что хотел сказать?! — вскинулся молодым петушком Садай.

— Тише, тише! — призвал к порядку забияку. — Вон, центурион на нас смотрит.

Тем временем к Сервию присоединился медикус — толстый дядька с растрепанными длинными волосами, обрамляющими приличную плешь. Тоже отнюдь не радостный на вид.

— Сенатор потерял много крови, — крякнул «военврач». — Боюсь, даже операция не поможет.

Роман сделал пару шагов вперед.

— Позвольте мне осмотреть пациента.

Две пары глаз, в которых удивление смешивалось с презрением к наглому пленнику, уставились на молодого человека.

— Зачем? — коротко бросил центурион.

— Ты что-то смыслишь во врачебном искусстве? — усомнился медик.

— Мне приходилось сталкиваться с такого рода ранениями, — пояснил Градов.

— Где? — офицер был по-спартански лаконичен.