Сказка про белого бычка

— Его отец — мой друг, — пояснил Роман Садаю на арабском. — И даже больше. Я здесь без него что слепой. Мне очень, понимаешь, очень надо встретиться с этим пастухом.

— Моя понимать, — кивнул юноша. — Но что сказать центурион?

— Думаю, мы его вместе уболтаем, — подмигнул Градов. — Так что, орел, идешь с нами?

Паренек отрицательно покачал головой.

— Тут у меня дом, — совсем по-взрослому сказал он. — Надо за хозяйством приглядывать, пока отец не вернется. Да и вестей от него ждать надо. Он сам так велел.

— Как?! — не поверил журналист. — Ты хочешь сказать, что твоему отцу удалось подать тебе весть? Из узилищ Вазамара?!

— Ну да, — подтвердил мальчик. — Он передал, чтобы я ждал дома. Скоро, де, встретимся. После праздника. Он будет участвовать в состязаниях… По закону, победителю даруют жизнь и свободу.

— Вот оно что… — задумчиво протянул журналист.

Интересными должны быть эти соревнования, раз верховный жрец хочет столкнуть в них лучшего бойца царства с пришельцами из будущего.

— На-ка, — не обращая внимания на горестные стоны араба, Роман высыпал на ладонь большую часть полученного от Тутухаса золота и протянул пацану. — Я должен твоему папке за бычка. Не успел расплатиться.

Маленькие ладошки, дрожа, приняли желтые кругляши.

— Спасибо, дяденька! Благослови тебя Ахура-Мазда и Божественный Танцор!

— И тебя храни, парень, божественная сила! До скорой встречи!..

Распрощавшись с Питанаком, парни вернулись на базар.

Мясник, уже воссылавший молитвы Ахура-Мазде за благополучное избавление от разорения, при виде беспокойных покупателей скис и, кажется, даже немного позеленел.

Полный же энергии Садай, для которого рынок и торговля, как и для каждого араба, были вторым после войны утешением жизни, не ограничился простым завершением сделки. С особым тщанием он стал осматривать барана, предназначаемого для жертвоприношения. Не заостренный ли у того хвост, и не черного ль он цвета, не разрезано ли у круторогого ухо и тому подобное.

Несчастный торговец уже и сам был рад приплатить, лишь бы чужаки поскорее закончили. Вокруг снова стала собираться толпа, привлеченная священнодействиями темнокудрого красавчика. А тот, похоже, упивался своей небывалой популярностью.

Роман дивился такой придирчивости арапчонка. Какая разница, какова скотинка на вид. Все равно в расход пускать. Лишь бы пожирнее был, чтоб шашлык и котлеты вкусными вышли. Но, оказывается, внешний вид жертвенного животного имел большое значение. «Порченную», имеющую внешние изъяны жертву бог может не принять.

Поведение жертвы также имело значение. Если она спокойно ждала смертельного удара, значит, небожитель ее принимает. Если, напротив, её приходилось силой тащить к алтарю, то это означало, что божество отказывается от жертвы. Если же она вырывалась, то нужно было ее немедленно убрать.

Вообще-то троице богов — покровителей воинской доблести и охранителей римского государства — Юпитеру, Марсу и Квирину, которым и предназначался баран, положено было приносить в жертву вола или, на худой конец, белого быка. Но в походе такие ритуальные тонкости редко соблюдались, благо, Соран был в первую очередь медикусом, а уж затем жрецом. Но по части внешнего вида и поведения жертвенного животного врачеватель был непреклонен.

— Слушай! — пришла в голову араба блестящая мысль. — А давай-ка мы его напоим.

— Это как? — не понял журналист. — Водой? Тогда почему только этого? Давай обоих.

— Нет, — раздраженно отмахнулся юноша. — Я не о вода. Вином напоим. Чтоб вел себя хорошо.

Он лукаво подмигнул старшему товарищу.

— Я так иногда делать, когда жертва важный. Она ведь для тебя важный?

— Несомненно, — подтвердил Градов, озабоченный судьбой узбеков.

— Хе-хе, — потер руки Садай. — Тогда поить.

Они подошли к винным рядам.

— Какое берем? — спросил русский. — Белое, красное?

— Я больше красный любить, — заявил Зуль-Карнайн. — Но белый дешевле. Берем два бурдюк. Себе — с красный, богам — с белый вино.

— А боги не обидятся? — усмехнулся меркантильности приятеля Градов.

— Так это ж не мой боги, — развел руками юный прохвост. — Моя свои иметь. Скажем Соран, что красное было не подходящий для возлияний.

— Это еще почему?

Садай охотно пояснил, что по закону, приписываемому еще царю Нуме Помпилию, при возлияниях нужно было употреблять вино от не подрезанной виноградной лозы. Вино же от подрезанной лозы если и допускалось, то должно было быть непременно натуральным, то есть хорошо выбродившим, не переваренным, не испорченным ударом молнии, не смешанным с водой. При этом нужно было еще удостовериться, не повесился ли кто-нибудь в том винограднике, откуда брали виноград, не оскверняла ли его раненая нога и прочая, и прочая.

— Мы сказать, что красный вино от подрезанный лоза, а другой на весь базар не был. Только этот белый и подходил.

— Ну, если так… — почесал в затылке Роман.

Он был поражен всеми этими ритуальными заморочками. Вот, выходит, как тяжело было угодить древнеримским богам и богиням.