Сказка про наследство. Главы 1-9

–Обалденно! Уж было бы, чем утешиться. Поживем, пожуем… А как жить-то теперь? Что делать?.. Заедаю горе свое. Ведь у меня горе. Я ведь это… мечтал жизнь переменить – чтобы, значит, выбраться из здешнего дерьма. Из чернины, то есть. У нас везде сплошная чернота – пашешь и пашешь. Прадед жизнь убил на комбинат – кто ценит? Осталось грязное производство, степь изгадили, вода в Маре ржавая… Несправедливость – сердцевина нынешних порядков. Рабочие на производстве должны надрываться на хозяина. Хозяина из меня не получилось. Да, деньги кое-какие есть – нельзя сравнивать с нищими работягами. Но отец мало выручил за продажу институтских корпусов. Что выручил – вложил в акции КМК, а ситуация там аховая. Да кому я рассказываю… Юлия, ваш драгоценный Генрих вместе с комбинатом – банкрот-с. Или комбинат вместе с Генрихом. От перемены слагаемых сумма не изменяется… У меня немного акций – всего чуть. Я не олигарх и им уже никогда не стану. Я упустил момент, сглупил. А Генрих знатно хапнул!

– Как ты брата любишь, Макс.

– Люблю! и завидую. Да, завидно мне! Я же ничем не хуже, не глупей. Правильно, Юлия?

– О-о-ох… Не сомневайся.

– Тогда как мне вылезти? сравняться с братом олигархом? Я подумал, что надо власти добиться. Огромной власти. Надо наверх карабкаться – к тому, кто внизу, отношение… Одним словом, быдло, ТЫЛКИ!

–Макс, Ма-акс…

– Если бы вы меня не напоили, то не услышали бы. Я же хитрый, я это скрываю. Но тоже хочу добиться.

– Пьяный ты. И дурным становишься. Себя не переделаешь. Не твое ремесло – политика. Ты из интеллигентной советской семьи. На тебе клейма ставить негде – с серпом и молотом. Не поспешил ли? В институте тепло, светло и мухи не кусают, а теперь и никакой ответственности.

– А политика – чье ремесло или даже призвание? Этих, которые по телевизору? Они что? самые умные, талантливые, достойные? Или что, в ваше время советские начальники были с ангельскими крылышками? Порхали промеж бараков с колючей проволокой и тоже о народе радели? Нынешние хоть не порхают – собольи шубы тяжелые, карманы у шуб бездонные. Целый комбинат уместится и еще много заводов. Сожрали страну! И я тоже… кушать хочу.

– Макс, ты же не троглодит какой!

– Но и не коммунист. Вы от своих акций отказались, Юлия. Не смогли поступиться принципами. Хотя кто – если не такие, как вы – имеет полное право? Зря побрезговали. Было бы, что внукам передать.

– Мы не для того жили. Не ради шкурного интереса. А тебя мне жалко, Макс. Ох, как горько тебе придется, когда поймешь. Ты же весь в отца, а Марат из последнего поколения коммунистов – из тех, кто не стрелял, и кого уже не стреляли.

– Интеллигентная семья, говорите? Знаю, знаю. Славный прадед Иннокентий Павлович – дворянин, инженер металлург, беспартийный, но сочувствующий. Папа Марат Григорьевич – профессор, лауреат… А между ними совсем не интеллигентное звено – дедушка Решов. Тот за всех с лихвой отстрелялся… Странные ассоциации у меня. Сталин – понятно, почему Сталин. Не человек, а сталь – рельсовая, кортубинская. И Гранит – понятно… Очень удружил мне майор НКВД (или капитан?). Главное, как вовремя сгодился. Я на осенних выборах от Правого Блока выдвигаюсь. Очевидно же, что не с того фланга выхожу. Мы же в Блоке сплошь либералы, та-акие охрине… демократы! Мы против сталинизма. И грати… э-э… грани…зма! черт, кретинизма! Мы обли… обличительствуем… обличаем незаконные репрессии. Чекисты – слуги дьявола!… Интересно, а внуки слуг дьявола тоже дьяволу служат? просто по инерции… Маскируемся мы!

– Макс, тебя понесло.

– Кстати, Порываев был со мной порядочен. Предупредил, что обратился к нашему партийному лидеру Леньке Чигирову и посвятил его в мои личные обстоятельства. Скоро все узнают. Похоже, для Правого Блока я превращаюсь в балласт – в неподъемную позорную гирю. Внук сталинского палача! Да, да, Порываев любезно продемонстрировал мне документы. Дедушка Решов усердно стрелял врагов народа и актировал это для отчетности. Порываев принес папочку – и каждая бумажка меня топит. Как то (извините, корявая фраза – цитирую по памяти):

Составили акт в том, что согласно приказу начальника лагеря в отношении заключенных, поименованных в приказании, приговор приведен в исполнение.

– Это он тебе читал? Ужасно.

– И читал, и показывал из своих рук. Да что, я вырывал бы? и проглотил? дабы уничтожить улики… Фотокопии расстрельных актов. Блеск! Правда, дедушкиной подписи нигде нет, но это же его подчиненные усердствовали. Скольких постреляли и закопали – или просто умучили. Позже могилы находили даже на территории комбината – рвы и косточки в них.

–– Ужас!

– Возмущаетесь, Юлия? Они ведь ради светлого будущего – не ради акций. Что здесь было до них и до вас? Нетронутая степь и деревенька Батя. Что после?

– Чудовищным усильем

– Сказку сделали мы былью.