Сказка про наследство. Главы 1-9

Владимир Игнатьевич Щапов впервые отстоял митинг не на высокой трибуне, а внизу – в гуще тылков. На выход он надел строгий темный костюм, приготовленный Калерией Арвидовной – так он одевался на публичные празднования, но сегодня, стремясь избежать лишнего официоза (был мэр, да весь вышел), не стал повязывать галстук. Да, Щапов – мудрый человек. Тылки шушукались, раздвигались, образовывая уважительное кольцо вокруг недавнего пенсионера. Сотни глаз с любопытством шарили по его лицу, на котором застыла легкая благожелательная улыбка. Глубинных чувств бывший партаппаратчик не демонстрировал. Вполне разумно.

В свои шестьдесят Владимир Игнатьевич выглядел хорошо, но не только. У него – типичная советская внешность. Вот как объяснить смысл, вкладываемый в эдакое понятия? если без подковырок? Щапов – не рядовой обыватель, столько лет на руководящей должности на ЦэКовском уровне (правда ВЛКСМ, а не КПСС – кто сейчас помнит те аббревиатуры?), что ко многому обязывает. Он внушал людям доверие – моложавый, осанистый, с открытым лицом, серьезным, пристальным, отеческим взором. Старшее поколение автора поймет, а тут еще строгий костюм довершал ассоциацию. Вспоминались портреты членов Политбюро – достойных, облеченных властью людей. Их лица были чем-то неуловимо похожи – чистые, открытые, посветлевшие, вне возрастные – словно одинаково отретушированные. Странные портреты, созданные по странным строгим канонам. Своеобразная партийная иконопись. Память автора способна на выкрутасы, чудесатости – из дальнего уголка вдруг зазвучит, отдаваясь в сумбурных мыслях, детская считалочка, произносимая хорошо поставленным дикторским голосом – на золотом крыльце сидели царь, царевич, король, королевич… на трибуне Мавзолея члены Политбюро ЦК КПСС Горбачев… Дзасохов… Каримов, Лучинский… Назарбаев, Ниязов… Строев… Янаев. И череда официальных фото этих деятелей. В строгих костюмах со значками делегатов XXVIII съезда КПСС. Чистые, гладкие, высоколобые лица – как лики. Только нимба и крылышек не достает. Или достало? все это!!.. Они отнюдь не ангелы – коммунисты; потом стали президентами, вице-президентами, сенаторами новых демократических стран. А СССР не стало.

М-да… Чудесатые мысли посещают в Утылве. Но автор любит этот город! и не перестает удивляться. Вот, например, Щапов. Предыдущее сравнение жестоко для него. Владимир Игнатьевич работал в ЦеКовском отделе, но никогда не являлся членом ЦК КПСС или ВЛКСМ. Вершины не достиг. А коммунистом остался, партбилет не сдал. И сохранил верность идеалам советской молодости. Он не маскируется, не нарочно так выглядит – что люди проникаются к нему большим доверием и симпатией. Просто с годами все тайное раскрывается – скорее, не тайное, а твои глубокие мысли, поступки отпечатываются на лице, и каждая морщинка на нем есть знак – чего? твоей истинной натуры. У Владимира Игнатьевича честное лицо – без обмана и без ретуши.

Потому в толпе на площади не нашлось никого, кто хотя бы помедлил протянуть руку, произнести приветствие. Щапова накрыла признательная волна. Тылки были, пожалуй, чересчур усердны. Но и любопытства из них никакими силами не вытравить. На митинге общее внимание сосредоточилось на четырех субъектах. Заметных – видимых в тот раз. О Щапове уже сказано. Приковывала к себе взоры (и сама злилась из-за этого) рослая, эффектная синеглазая брюнетка на трибуне – Варвара Пятилетова. Одета с заграничным шиком – черная кожаная куртка, черные брюки, мерцающие бриллиантовые звездочки в ушах. Другая красавица – по слухам почти невеста мэра – Тамара Кулыйкина в смелом коротком и обтягивающем наряде (несколько простецком, да и дешевом, но на молодой фигуре все смотрится). На лице Тамары нарисован яркий макияж – опять мера не соблюдена. Пушистые волосы завиты локонами и уложены затейливой пирамидой, что возвышалась над головой то ли как корона, то ли боевой шлем. Четвертый субъект – хорошо известный Борис Сергеевич Васыр – опальный директор и Варварин ненавистник. Весь митинг он простоял в вызывающей позе – руки в карманах, подбородок презрительно вздернут, носяра сморщился, глаза упирались в госпожу Пятилетову.

А пятый субъект зачем? спросите вы. Мы же в Пятигорье – здесь цифра пять с особенным смыслом. Пятый субъект отсутствовал – наверное, заблудился или не смог прийти. Ведь мог же он не смочь? Максим Елгоков, получивший в Утылве кличку племянник, после пережитого ночного издевательства лежал в постели, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой. Тем более не способный вернуться в Кортубин – подальше от здешнего безумства, которое, вообще-то, заразно. Вот Максим и заболел.

Нечто готовилось, сгущалось над толпой. Но дождь еще долго не прольется, не охладит и не успокоит заряженную атмосферу.

***