Сказка про наследство. Главы 1-9

Такая непритязательность, однако, не помешала Дюше в двадцать лет выйти замуж за видного местного парня Вениамина Имбрякина – кумира всех тылвинских девушек. У них родилось трое детей мужского пола, названных на греческий манер – Никандр, Стефан и Константин. Уже следующие греческие имена после Гераклида. Ну, заслуга в эдаком оригинальном имя наречении принадлежит отцу – Вениамин еще в школе, после красочного рассказа Лидии Грицановны, увлекся древнегреческими мифами и даже прочитал Илиаду и Одиссею – для советского школьника это подвиг. Затем жизнь семейства Имбрякиных продолжилась в привычном тылвинском русле и с Грецией (древней или современной) была не связана. Брак завершился скоропалительно – до рождения младшего сына Костяни. И развод Дюши и Вениамина проведен без скандалов, по обоюдному согласию, но наделал шума в Утылве. Знакомые ахали – сдурела баба! с детьми бросать мужика, уходить в никуда (ну, никуда из Имбрякинской квартиры она не ушла). Да, Венька не ангел – выступальщик и упрямец, светлая голова, но с годами превратился в зануду, и выпивал, разумеется (как все тылки), но ведь он – законный муж и отец мальчишек, а если дальше рассуждать, то сама Дюша – никакая не раскрасавица, немолодая уже, и богатства особенного не имелось. Тогда зачем взбрыкивать? Живи, как все живут. А вот Дюша как все жить не захотела – перешагнула через патриархальные местные законы и для пущего эффекта вернула девичью фамилию Авдохина. Сыновья сохранили фамилию Имбрякиных (кроме младшего, Костяни), сейчас уже выросли, выучились, устроились неплохо в Кортубине, при матери остался лишь Костяня, бывший муж умер пять лет назад. Семейные страсти улеглись.

Между тем, разговоры за столом продолжались – теперь, понятное дело, про отсутствующую Дюшу. Кого нет, того и обсуждать удобней. А тылки в своем репертуаре.

– Ушла. Чего она наговорила? Кем представляется? Значит, по совести надо? Покойницу расхваливает. А сама-то – богатеиха! И деньги, которые на похороны выложила – для нее пустяк, жалкая подачка.

– Не злись. Дюша и вправду помогла. И она ни в чем не виновата, чтобы так слюной брызгать.

– Я не брызгаю! Это для тебя – и для меня – огроменные деньги. Мы, пенсионеры, копейками звеним, рубли зажимаем, а Дюша сотнями не считает. Она каждый месяц с магазина навар имеет.

– Да какой сейчас навар? Ты когда в магазин ходишь, что покупаешь? Хлеб, соль и сахар? или грейпфруты, киви и красную икру? Водку брать в расчет не будем – вернее, ты ее в любом случае возьмешь. Вообще, хватит пить! знай себе, опрокидывает…

– А у нее не только продукты – и промтоварный прилавок есть. Вещи, тряпки на тысячи рублей.

– Там что купил? Бабке своей замшевые сапоги, внукам по велосипеду? Сколько с тебя Дюша наварилась? Жмот!

– Все равно ведь торгует – значит, не в убыток.

–Ничего не значит. Как ТыМЗ встал, так любая выручка упала. Дюша недавно жаловалась, что еще месяц – другой столь прибыльной торговли – и закрываться придется.

– Ну, и ладно. Пусть закрываются. Самогонкой обойдемся. Не баре.

– За другим столом беседа тоже не настроилась на приличествующую случаю торжественную печаль. Сидящие здесь тылки пока не принадлежали дружному пенсионерскому братству, но явно были не молоды и не преисполнены радостных надежд.

– Прочувственную речь Васыр закатил. Прямо в вечной любви расписался. В устах директора завода это…это…

– Бывшего директора, если точно…

– Язвишь? Боюсь, что скоро и завод бывшим станет.

– Гм, к прискорбию, это так… Жили у бабуси два веселых гуся… У нас в Утылве один – единственный гусь. ТыМЗ. Вернее, курица, несущая золотые яйца. Да пусть и не золотые – нам сейчас хоть какие… Без яиц теперь совсем. А таким всегда наваляют!

– Это ты к чему, умник?

– Ты будто не догадываешься? Закроют ТыМЗ. На проходную замок навесят и табличку – все ушли – только не на фронт. Ты вот над Васыром ехидничал – дескать, как он станет жить простым смертным. Васыр – не в пример тебе – далеко не нищий. Он-то перетерпит! На худой конец к детям в Германию уедет. А ты куда? На хутор Бузаковский? на подножный корм? Еще вспомнишь, как прадеды босяками ходили?

– Не мели языком. В девяностые не закрыли, а теперь закроют? У нас что – враги сожгли родную хату? или смерч пронесся? Утылва ведь вымрет! Власти не допустят!

– Властям нашим до лампочки простой народ. По телевизору новости смотрел?

– Когда? Мы же все на похоронах. А президента сейчас в Кремле коронуют.

– Да не про президента! старого или нового… Президент-то как-нибудь переживет, а вот у комбината в Кортубине, похоже, дела далеко не блестящи. Представляешь, если такая махина встанет? Там же производство непрерывного цикла – его нельзя закрывать. Комбинат – гигант, а мы – пигмеи. Плюнуть на нас и растереть.

– Че будет, че будет…

– В девяностые годы завод выжил благодаря Васыру. Не запамятовал? Я напомню! При Союзе-то жили спокойно и в ус не дули. Для мехобработки везде в стране использовались наши пресс-ножницы. Сейчас бы выразились – рынок сбыта как поле непаханое – паши себе да паши. И пахали!

– Нашел что вспомнить!