Сказка про наследство. Главы 10-15

Варвара повернулась всем корпусом и впилась в Федю дикими синими глазами.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

*

Смеркалось. Шумное сборище в заводоуправлении завершилось. Компромисс не достигнут. В окнах на первом и втором этажах вспыхнул яркий электрический свет. Действительность обрела конкретные, жестокие черты, проступили незаметные раньше детали. Но Варварины упорные синие глаза заслонили все вокруг – и не только для перепуганного бизнесмена Федора Цукова.

Участники собрания выходили на крыльцо, покидали сторону искусственного света и ныряли в спасительную тьму – в неизвестность. Звучали негромкие голоса.

– Вот и приехали. Объявили уже прямым текстом. Конечная станция Утылва. Слазь!..

– Директорша – та еще штучка. Ну, пусть не ведьма – пусть. Но хлебнем мы с ней лиха… За что она так Утылву ненавидит?

– Скоро узнаем… или не узнаем никогда…

– А Витька Пятнашков – прохвост… Сам же воровской бизнес замутил. И струхнул очень.

– Не верю я, чтобы сын Мирона… Кха-кха…

– Не верь, Гриша. Не все потеряно. Слышали ведь – дивора у ведьмы нет. Не всесильная она. Головы не откусит.

– Оно хотелось бы так… Нет, не хотелось бы…

Собрание закончилось, но кроме него в Утылве не кончалось ничего и никогда. Наш рассказ продолжится не с ровно того момента, а потребуется даже откатить время назад. Напомним распределение ролей и мест буквально перед скандалом в заводоуправлении. Влада Елгокова отправилась на свидание с красивым мальчиком Лешей Имбрякиным. Другая парочка – Иван Елгоков и Машутка Кулыйкина – исчезла еще раньше (с котом или без кота). Сам Максим намялся хлеба с маслом на Дюшиной кухне, стряхнул с живота крошки, поблагодарил хозяйку. Затем поднялся на второй этаж, в бабылидину квартиру.

– Тая! Таечка, это я… Ну, как? голова прошла?.. А, понятно…

Одного взгляда достаточно. Тая лежала на синем диване спиной к двери и на голос мужа не повернулась. Она была в той же роскошной шелковой пижаме, в которой выбегала во двор. Колени подогнуты, наружу выставлены голые розовые ухоженные пяточки. Локти на груди. Темный стриженый затылок на подушке.

– Таблетки приняла? Ты меня пугаешь. Позвать врача?

– Ах, не надо. Я полежала. Стало легче. Ты где пропадал?

– Я завтракал. Соседка Дюша пожалела, накормила. Не ты.

– Чего это она чужого мужика кормит? Своего нет?

– Ты ревнуешь? Вот новость. Постыдись, Тая. Женщина уже в возрасте. Вдова. Приличная репутация у нее.

– Ничего. Она вполне ничего. Красивая, женственная. Далеко не провинциальная простушка.

Тая приподнялась, поменяла позу – теперь она уже сидела, руки обнимали колени. В подтверждении сказанных слов лицо жены слегка порозовело. Еще большим подтверждением послужило ее недовольство и раздражение.

– Явился. Чего ты так рано поспешаешь? Великолепно время проводишь. Ночь на рыбалке. Завтрак с соседкой. А то, что семья ехала, по дороге все передумала, истерзалась – ничего, подождет… Ты себя в зеркало видел, Максим? Грязный, небритый, в галошах… Рыбой пропах, фу! кислятиной… Точно босяк или этот… как его…

– Тылок. Житель Утылвы. Ну, я вот так выгляжу. Не комильфо… Полюби нас черненькими… Не нравлюсь? Зачем ты, вообще, приехала? Дуться и лицо воротить с эдакой миной? Очень приятно…

– Я испугалась за тебя. Но все нормально. Мы можем ехать.

– Ах, испугалась? Теперь трогательно приятно. Или приятно трогательно… Ехать? Сейчас? В галошах? Ты жаловалась на мигрень.

– У меня часто мигрень. Не страшно.

– Все же сейчас не поедем. Вторая половина дня. Я великолепно провел время. Давно так душой не отдыхал. В Кортубин мы доберемся только к вечеру. А если что стрясется по дороге, то можем и заночевать в степи. Как, Тая? Там нет дивана…

– Что может стрястись, Максим? Напридумываешь… Зато ночью будем уже дома спать. В своих постелях. И ты душ примешь.

– Дорогая, из Утылвы еще надо выехать. Пересечь черту… На выезде страшные кусты волчавника с синими цветочками. И ядовитые ягодки зреют… В кустах сидят и поджидают…

– Впечатление, что ты неадекватен. Извини, но так реагируешь… Ты, вообще, в себе?

– Все пучком. Более чем… Я не просил за мной ухаживать, Тая. Ты не жена декабриста. Далеко не декабристка…

– Теперь иронизируешь? Вместо элементарной благодарности?

– И в мыслях не было… Тая, честно… Если честно, то я не хочу сейчас уезжать из Утылвы. Не время…

– Какое время, Макс? Ты издеваешься! Еще одна ночевка и еще один скандал…

– Ого! Я вижу, мигрень прошла. Ты бодренько вскочила.

– Ты… ты… По-твоему я притворяюсь?

– Нет. Твой румянец искренен и очарователен… Давай опять поругаемся. Просто вдрызг… Хотя почему опять? Мы давно не ругаемся. Очень вежливо разговариваем. И сплю я в зале на диване – не на синем… Я устал от нашего политеса. Говорю же – давай поругаемся. От души. Со швырянием подушек, битьем тарелок. Можешь даже карасями, что я на озере наловил… Приступай! не жалей посуды – самого ценного синего чайничка уже нет, а все остальное не жалко. Наплевать!.. Да, предупреждаю, та фарфоровая чашка – кота, он ее облизывал…