Сказка про наследство. Главы 16-20

А вот уже ближе к реальности. Сатаров-старший не помнил, как очутился в передней комнате на кожаном диване под синей обивкой. Там он лежал без простыней, накрывшись длинным синим халатом. После произошедшего скандала заперся в номере. Лариса деликатно стучала, повторно приносила обед, но не была допущена к телу олигарха.

Точно не известно, сколько Генрих так промаялся. Ворочался, стонал, страдальчески закатывал глаза к белоснежному потолку – натяжному, из ПВХ пленки. За время лежания не довелось изучить извивы трещин в штукатурке, наблюдать за пауком и паутиной в углу – все чисто, гладко, идеально. Олигарха мучила неопределенность – ради чего приехал в это несуразное место? Истерзанная нервная система впала в прострацию. И Генрих скатился в сонное забытье. Во сне продолжал на что-то надеяться. Правильно, Генрих Прович!

Неожиданно рывком сел на диван. Не понял, проснулся или нет. Наверное, все же нет. Во сне все объяснимо – и объясняешься опять-таки во сне. Напряженно прокручивался в памяти нынешний день (который не закончился – не надейся!), и тревога зашевелилась внутри. Стал ждать тошноты и удушья. Это реакция на покушение. Да как посмели?! Хотя, может, не покушались – просто посмеялись. Закидали картошкой. Над ним здесь все смеются. Они, аборигены, думают, что он не знает – что он идиот…

В этот момент – да, именно в этот самый момент – раздался звук. Нет, не цок-цок-цок по полу, вслед за ним мягкое шуршание, затем порыв воздуха, как бы бросок. Ну, да! бросок. Нет, Генриха не бросали. В гостиничном окне – в том, что обращено в лоджию на задний двор, показалась голова. Нормальная, человеческая голова – не откусанная. На шее и на плечах. Не в дурацкой маске Зорро. Глаза-буравчики сверлили Генриха, и от того он проснулся. Точно! проснулся. Голову (точнее, мужчину с такой головой) Генрих узнал без труда – утром лично сталкивались. Слабым сонным голосом поинтересовался.

– Ах, это ты… вы… Помню. Начальник коммерческого отдела. С удостоверением лидера и с черной папкой компромата. Но как же… Вас уже выпустили из дурдома? Поторопились…

Витька Пятнашков (это была его голова) не оскорбился. Заговорил с напором (Генрих не все разобрал в захлебывающейся речи).

– … Пилядь!.. Нам угрожает тотальная катастрофа. Голые черепа – без глаз, носов, без мозгов… Осознайте последствия, господин Сатаров! Надо что-то делать!..

Автор тоже присоединяется к искреннему призыву: давно пора! Наша история перешагнула через критическую отметку (очередную). Натиск противоположной тылкам стороны понемногу иссякал. Так всегда бывает – время подъема и время упадка. Местная речушка Кляна, вобрав ранней весной талые воды, разливалась и сворачивала столбы подвесного моста (благо он неприхотлив и легок в ремонте), подмывала огороды, крайние на берегу, даже не булькала – бурлила и торжествовала. Это не длилось вечно. Половодье в долине успело сойти до приезда бабылидиного племянника. А в жаркую летнюю пору Кляна мелеет. Чахнет растительность вблизи (кроме мощных неприхотливых кустов волчавника – у них, наверное, корни уходят глубоко – аж до подземного царства Энгру), обнажаются участки речного дна, и сколько образуется и потом гибнет луж и их обитателей – в том числе личинок стрекоз, мини-корыльбунов. Но Кляна возродится вновь. С подземной рекой в Пятигорье не представляется так наглядно. Вода течет в определенном русле, огибая твердые породы – камни и даже гранитные скалы, размывая себе ходы в песчаниках, известняках – целые уровни, коридоры и узкие ответвления – норы. Вода течет вопреки препятствиям, утратам и разочарованиям, в конце открывается выход – сияющий Виждай, полный ясного смысла и высшего счастья – в гармонии с миром, реальным и фантастичным. Это и есть наивысшее счастье (даже если оно не достижимо). Теперь понятно, что тылки живут на земле довольства и счастья. А за свое счастье надо бороться!

Та – другая – сторона начинала грубо, беспардонно. Варвара никого и ничего не стеснялась. Она таки вдолбила в головы непрошибаемым тылкам (избалованным любящей заботой и попустительством Камы), что счастье – отнюдь не незыблемая категория, не безусловный дар (дивор), который дается просто по праву рождения в Пятигорье (если родился, то уже защищен и счастлив). Ничего подобного! То есть, НИЧЕГО очень может быть. Прав Гранит и его хуторские друзья, право их поколение: счастье в борьбе, в преодолении. И лучший кайф – бороться за всеобщее счастье (как сияющий Виждай), чем за личное благополучие (как узкая темная нора, что оборачивается в конце жизни НИЧЕМ).