Сказка про наследство. Главы 16-20

Лешка рассуждал логично. Ничего личного – ни ненависти, ни жалости.

– На сынка наплевать. Но лучше, чтобы все обошлось без последствий. У нас тут свои последствия на подходе.

– Лешенька, – чуть не с плачем позвала Влада. – Если с Дэном что стрясется, дядя Гера Утылву верх дном перевернет. И вам достанется!

– Ладно, не плачь. Мы его сейчас достанем. И вернем. – Лешка глазами выбирал, кому поручить.

– Я не пойду! – первым отпихнулся Петька. – Он меня оскорблял, колобком называл…

– И мы не пойдем! – поддакнули Анютины. – Подумаешь, разок переночевать у козопасов. Не смертельно. Дух закаляет! И сынкиному дивору давно надо дать прогуляться по степи…

Лешка принял решение.

– Лесь, сходи, пожалуйста. Ты с ним не ругалась. Даже водой его напоила, спасла от жажды. Спаси еще раз. Просто догони и отправь к папочке. Не пугайся, Влада, твой ненаглядный братец будет ночевать гостинице. Все нормально. Без сюрпризов.

*********

Из всех персонажей нашей истории, что находились в описываемое время в гостинице «Мара» и участвовали (непосредственно или же нет) в этом заразительном безумием действе, большего сочувствия заслуживал – кто бы вы думали? – кортубинский олигарх. Автор старается быть справедливым, ведь в справедливости нуждаются все (ВСЕ! без исключения). Бедный, бедный Генрих! (в статусе «бедного, бедного» на протяжении нашей истории перебывало уже несколько человек – недавно прибеднялся Поворотов, а перед ним Пятнашков, теперь снова очередь пополнилась). Господин Сатаров уже многое увидел, со многим столкнулся и почувствовал кое-что обостренным чутьем ворпаня. Чтоб понятно было: олигарх в России – сказочная фигура – кто угодно: мерзавец, вор, злодей, сущее исчадие ада (все идет по нарастающей), но ни в коем случае не дурак. Да! Генрих почувствовал. Как бы описать его чувства? Первое, что напрашивалось – угроза. При въезде в Утылву Генрих испытал давно забытый приступ паники – дурноту и удушье. Странно. Он сидел в удобном салоне Ауди, вдыхал кондиционированный воздух, но чувствовал, будто бежал куда-то, и за ним гнались. Точно! Органы чувств не обманывали (нельзя же не верить тому, что видели глаза и слышали уши – нельзя себе не верить). За спиной трещали ветки волчавника, ходили ходуном. Порыв ветра? Неужели ветер настолько силен, что ломает одеревеневшие стебли? Не ветер, а ураган! Генрих оценил обстановку, отыскал взглядом на месте, где в прошлый раз бежал Максим, а перед ним еще Ирэн, по веткам, которые они дорогой наломали. Откуда-то родилась уверенность, что бежать надо туда же – к дороге. Треск приближался слишком явственно. У Генриха на кожаном сиденье Ауди напряглись икры. Он даже не успел опомниться, как ноги понесли его (вперед головы) – по траве и далее напролом через кустарник в синих цветочках. От бешеного темпа бега в груди сперло дыхание. Генрих не останавливался, несмотря на боль. Сзади угрожающе трещали кусты – за ним гнался какой-то большой опасный рыжий зверь с жесткой шерстью и заячьими ушами. Да так шустро гнался – того и гляди, догонит и разорвет. Просто сумасшедший зверь! Заяц мутант… Ну, пусть мутант – про ворпаней Генрих ничего не знал, это его извиняло. От незнания страх лишь прибавлялся. Прочь от зловещих кустов! быстрее!! Надо успеть… Только бы успеть! Только бы спастись! Толстые (сталинские) стены родного дома на улице Социалистической в Кортубине остались за сотни километров отсюда – в другой реальности. А здесь, в сказке Генрих не знал спасительного места – старой двухэтажки в Кашкуке с надписью на торце белой краской «ул. Коммунальная, 6». Не представлял картины – распахнутые створки дверей, спасительный полумрак бабылидиного подъезда – нырнуть в него и спрятаться, там никто не настигнет… Солнечные лучи стали косыми и короткими, красными. Красные стрелы света пронзали синие тени и погибали там. Над головой – в вечереющем небе – не различить заветное белое шаровидное облако, похожее на кота. Зато ужасное незнакомое лицо уставилось в него через годы. На носу – на кончике носа – повисла капля. Растянулись губы (как резиновые) – но не в улыбке, обнажив кривоватый ряд желтых прокуренных зубов. Зубы были сжаты до хруста, до боли. И глаза мужчины – вытаращенные, какие-то дикие. Зрачки сузились, подрагивали и кололи ощутимо. И третий темный зрачок (магический третий глаз) – темное дуло пистолета в крепкой, жилистой руке… Исполнялся поистине безумный кошмар. Мог ли Генрих рассчитывать на спасение? Ведь баба Лида ему (в отличие от Максима) не кровная бабушка. Все равно надо надеяться! баба Лида – ВСЕХНЯЯ бабушка… Бред! Слишком фантастично, чтобы поверить. И, тем не менее… Генрих не осознавал, но неосознанно надеялся, что надежно спрятался в своем (прежде бывшим Варвариным) номере гостиницы. Наивный..