Сказка Сердца / Часть 1: Город Осколков

Ошарашенный Вульфи оглянулся туда, куда была направлена голова глашатого. Там стоял Блоп с фингалом под правым глазом и нервно улыбался.

– Стартовая цена, – продолжил мужчина на подиуме, – триста грошей.

С этими словами другой мужчина в длинной хламиде вынес на подиум куклу, ещё вчера принадлежавшую магистру, и показал собравшимся.

– Триста монет? – раздалось из толпы. – Это кто ж такую цену-то назначает?

– Не я, – бесстрастно ответил глашатай.

Взоры вновь обратились на глупо улыбавшегося Блопа. Тот же голос продолжил распинать стражника:

– Да за что здесь триста монет-то? За панцирь что ли? Да она же, похоже, даже не работает.

Блоп зло посмотрел в сторону голоса, но толпа не выдала его. Вульфи переводил взгляд со своей куклы на Блопа и обратно. «Напасть!» – предлагал один голос. «Схватить и убежать!» – предлагал другой. «Нет, нет, нет, нет», – не останавливаясь твердил третий. «Всё бесполезно», – рыдал двадцать пятый.

– Эй! – раздался вдруг звонкий женский голос за спиной Вульфи. – Это же ты меня вчера лапал!

Вульфи не сразу понял, что это говорит Зара, она пробиралась сквозь толпу к стражнику. А Блоп не сразу сообразил, что говорят именно с ним, и повернул голову лишь тогда, когда Зара была рядом с его лицом.

– Ну что, тебе второй глаз разукрасить? – крикнула она и, размахнувшись, влепила Блопу такую звонкую оплеуху, что всё его лицо завибрировало.

От неожиданности он сел на землю, а люди вокруг расхохотались. Мужчина в хламиде, державший куклу, согнулся пополам от смеха, и та выпала у него из рук, перевернувшись и упав прямо перед магистром Вульфи.

Галахад опешил и не сразу сообразил, что делать. Первым пришёл в себя мужчина на подиуме и окрикнул его:

– Эй, старик. Подай сюда куклу, будь добр, – произнёс он, утирая слёзы с лица.

Вульфи посмотрел на небритое лицо мужчины, затем на куклу, присел на корточки и просунул под неё руки, тут же покрывшиеся мелкой красноватой пылью. На его плечо упала капля. «Слеза» – произнёс голос. Магистр сорвался с места и побежал что было сил, не разбирая дороги – между смеющихся людей, мимо фонтана, в толпу, собравшуюся возле Колизея. Он выскочил на площадь прямо перед танковой колонной, что тянули на себе големы чуть ли не большего размера, чем сами танки, и бросился за марширующим оркестром. Его ноги горели, а сердце отбивало, казалось, свой последний зажигательный ритм. Сшибая музыкантов, он выбрался из оркестра и вбежал вверх по пьедесталу движущейся картонной статуи Узурпатора Саммариуса, которую волокли несколько кукол поменьше. Народ не обращал на него особого внимания, потому что в тот же самый момент над процессией пролетел воздушный корабль, тянувший за собой шары с нарисованными на них лунами.

К магистру со всех сторон бросились полицейские, давая друг другу сигналы, как окружить обезумевшего старика. Вульфи совершил обманный манёвр и бросился было назад по пьедесталу, но затем снова рванул вперёд – и прыгнул на открытое пространство, откуда догадался наконец свернуть в инстинктивно расступившуюся толпу и бросился в ближайший проулок. Не снижая темпа, он летел по направлению к каналу. Там в родной темноте переулков, он был уверен, ему удастся уйти от погони.

Его оглушил рёв реактивного мотора, ударивший по ушам. Вульфи споткнулся и упал в лужу, больно ударившись всем телом. Когда он открыл глаза, то куклу из его рук дёргал синего цвета осьминог, очень похожий на того, что магистр видел на статуе перед часовой башней замка Амун. Вульфи чрезвычайно удивился, но лишь сжал куклу сильнее. Осьминог хмуро посмотрел на магистра, а его щупальца тем временем палец за пальцем освобождали ослабевающую хватку старика.

Взгляд Галахада упал на огромного человека за рулём аэроцикла, тот нажал на педаль и машину стало поднимать в воздух. Вульфи почти повис, держась за куклу, когда осьминог отцепил последний палец своими скользкими конечностями, и судно рвануло вверх, исчезнув между зданий. Вульфи упал на камни брусчатки и потерял сознание под свист, крики и топот приближающихся полицейских башмаков.

ГЛАВА 4

Тот, у кого ещё не было имени, приоткрыл глаза. Большое тёмное пятно нависло над пятном поменьше, оно соединялось с ним каким-то особенно тревожным образом. Картина эта вызвала необъяснимое отторжение у вновь пробудившегося, и он тут же снова закрыл глаза. В наступившей пустоте он почувствовал приятные волны покоя. Хотя, вполне возможно, не смог бы дать название ни одному из только что испытанных чувств.

Однако идиллия эта длилась недолго, начал прорезаться слух. Две мелодии, возникшие из пустоты, то переплетались, то солировали, представая перед его внутренним взором в виде разноцветных пляшущих волн. Наконец одна, а затем и вторая мелодия превратились в голоса. Один из них, грубый и низкий, походивший на скрежет заржавевшего редуктора, подавлял другой, похожий на звонкий колокол часового боя. Они переплетались и вновь разъединялись в непредсказуемой манере, не похожей ни на один из разговоров, когда-либо слышанных пробудившимся.