Сказка в дом стучится

— Я не смеюсь. Смеются вслух, а когда про себя — это называется улыбаются.

— Она радуется, что один ноль в ее пользу, — не промолчал его папочка. — Но, держитесь, мы с Бусей еще отыграемся.

— Смотрите, не получите красную карточку, — усмехнулась Марианна.

И мне не хотелось знать, что она имеет в виду. Мне вообще не хотелось ничего знать — неведение в этом доме куда лучше осведомленности.

— А судьи кто? — не унимался Терёхин.

— Это у Грибоедова спросить надо. Девятый класс!

— Я пока только в шестом, и то по математике, — Валера решил закончить разговор с сестрой и повернулся к сыну, младшему: — У тебя что, ложки нет?

Арсений действительно влез в миску с хлопьями прямо руками и расплескал почти все молоко. От окрика замер — всего на секунду и принялся шарить по столу в поисках столового прибора взглядом, а потом и руками — и бум, все, что оставалось от его завтрака, оказалось на нем. Дальше последовали полсекунды тишины и короткое неприличное слово, сказанное, казалось бы, таким приличным малышом. А дальше последовала томительная минута тишины, но быстро кончилась.

— Ты хоть понял, что сказал? — среагировал Никита, сидевший рядом с братом и лишь чудом успевший отодвинуть свой стул, чтобы спасти джинсы.

— Да, — сказал Арсений и повторил плохое слово для пущей убедительности, но уже, правда, не так громко.

Со скатерти продолжало капать на пол молоко — мерно и громко. Это так тихо было вокруг стола.

— Это слово нельзя говорить…

— Когда плохо — можно, — перебил Арсений старшего брата. — Все так говорят.

— Это не я… — вдруг подал голос Валера.

— Еще бы ты! — вскочила со стула Марианна. — Ты вообще с ребенком не разговариваешь. Это дядя Серёжа… Ты же и дома ничего не делаешь. Ты с нами даже не завтракаешь. Ты же с Алькой сел за стол. Ну вот и сиди! Ты из-за нее же отпустил Гелю, так пусть она тогда и разбирается теперь с твоим ребенком!

Я подскочила. Раньше Валеры, это точно. Но не раньше Никиты. Тот сорвал брата со стула и ткнул носом в лужу.

— Вытирай теперь, не маленький!

Кто сел в лужу — взрослые, фигурально. Ну и самый маленький — плюхнулся в нее и заревел.

— Дебил! — огрызнулся Никита и швырнул на пол вырванные из держателя салфетки.

И схватил за ошейник собаку, которая очень обрадовалась приятной добавке к яичнице.

— Никита!

К счастью, его отца на большее не хватило. Марианна тоже уже высказала все, что хотела. А я за это время успела обойти стол, но схватила за руку не ревущего Арсения, а его брата.

— Ты помнишь, где волшебная тряпка?

Никита уставился на меня, как баран на новые ворота. Да, взгляд его действительно сделался бараньим — я хотела сказать, отцовским, когда что-то идет не по его плану.

— Какая тряпка?

— Так и знала, что забыл. А всего десять лет прошло. Раньше ты знал, где она висит. Спроси у тети Тани, вдруг помнит? И брата возьми.

— Зачем?

— Чтобы он, если вдруг понадобится, напомнил тебе про волшебную тряпку. Или ты вдруг стал суперуклюжим?

— Чего?

— Я прекрасно помню, каким ты был неуклюжим, ты опрокидывал на себя все, что можно. Ещё и с громким криком «Я — сам», когда тебе предлагали помощь. Тогда тебе и подарили волшебную тряпку, которой ты сам должен был все вытирать. Иди ищи ее. Вместе с Арсением.

Взял брата за руку и ушел. И даже собаку уволок от молочной лужи. Арсений больше не ревел, потому что спрашивал озадаченного брата про тряпку.

— Я помню про волшебную тряпку, — выдал Валера, опустившись на стул.

Я не села, нажимала босой пяткой на салфетку, лопая шарики из воздушной кукурузы.

— Ты почему босиком?

Это спросила Марианна, но такой вопрос возник, думаю, и у ее брата.

— Я в туфлях не завтракаю даже с твоим братом, — выдала я ровно. И поэтому можно было понять, что я очень злюсь. — А тапки ты мне не предложила вчера. А они бы к халату очень подошли. Очень!

Поджав губы, Марианна вышла. На секунду мы остались с Валерой наедине. Но он ничего не сказал, зато пантомима у него вышла шикарная.

— А у меня есть волшебная метла, — проговорила я тихо, но не слишком, чтобы любопытствующие не подумали, что я перешептываюсь с хозяином дачи. — Получишь ей по губам и не только по ним.

— Я разве что-то сказал? — пантомима продолжалась. Теперь она сделалась удивленной, а не романтически наглой. — Я приказал себе молчать, даже когда хочется сказать. Я сегодня водитель и надсмотрщик в зоопарке, у которого отобрали кнут и без куска мяса запустили в клетку с тиграми. Кстати, тигрица — ты.

— Надсмоторщики на плантациях, а в зоопарке — смотрители.

Валера не успел ответить. Марианна швырнула мне тапки и лишь чудом не замочила их в молоке. Пока я обувалась, у дверей шло сражение не на жизнь, а на смерть, чтобы не впускать в столовую собаку. В итоге вошли все — во главе с хранительницей волшебной тряпки Татьяной Васильевной. Только это не удержало брата от отчитывания сестры, но и Марианна больше не желала играть в радушную хозяйку. В ее взгляде светилась злость и желание благодарности за то, что она делает вид, что верит в невинность моих отношений с ее братом.