Сказка Востока

Оказывается, накануне за большие деньги Бочека из тюрьмы был освобожден один из шпионов Тамерлана. Этот шпион, друг Тамерлана, — один из главных военачальников по имени Сабук. Он явился в Измир под видом еврея-купца, находился под покровительством купца Бочека. Кто-то донес и Сабук посажен в тюрьму. И вот много месяцев спустя его вызволили, чествовали в «Сказке Востока» и, желая откупиться, Бочек предложил:

— Мой друг, Сабук, что хочешь проси, только прости.

— У меня, как и у всех близких людей Тимура, все есть! Мы полмиром владеем, и твое богатство — от нас. Так что же ты можешь мне предложить?

— Не знаю. Ну скажи, что ты желаешь? Вот камень — десять карат.

— Засунь, — оскорбляет он, как хочет, — у меня таких — сундук. Ты виноват — ответишь. А теперь, дай погулять, истосковался по женщинам.

— Все твои! — щедр Бочек.

— Всех не надо. Шадома где?

Шадому спешно вытащили из подвала. Предоставили ей все услуги, какие были в «Сказке Востока». Она отказалась. Около часа была в уединении в своей комнате, еще час она общалась с Сабуком, после чего тюркит позвал Бочека.

— Отдай мне Шадому. Все прощаю! Запрягай коней!

— За окном ливень, шторм, — заботился счастливый купец.

— Шторм — в моей душе, — ответил Сабук. — Я на Шадоме женюсь.

В тот же вечер веселый, праздничный кортеж под усиленной охраной отправился на север.

А корабль мамлюков, едва немного поутих шторм, взял курс на юг. На его корме под порывистым ветром стоял печальный безухий мужчина. То ли брызги волн, то ли дождь, как слезы, орошали его лицо, и он в такт качки, словно молитву все повторял: «За что, Шадома, зачем?..»

Часть IV

Общеизвестно — излишество зачастую порождает извращение. Это касается и личности, и семьи, и народа, и государства. Пример тому — средневековый Египет.

Египет — страна с величайшей историей. И это не только пирамиды и сфинксы, это, прежде всего, мудрые, трудолюбивые люди, которые на протяжении веков и даже тысячелетий создавали богатство своего края. И что наперво приходит на ум — как можно жить, тем более разбогатеть в этих бесконечных песках. Однако у Египта есть с виду тонкая, но очень мощная и благодатная кровеносная артерия — низовье Нила, которая издревле позволяет египтянам собирать ежегодно по два, порой и три урожая хлеба. Вот что по этому поводу пишет древнегреческий историк Геродот: «Великая река Нил наводняет и орошает поля, а оросивши, вступает в свои берега: тогда каждый засевает свое поле и пускает на него свиней, которые втаптывают семена в землю».

А в ветхозаветном рассказе «Иосиф и его братья» сказано, что хлеб в Египте временами стоит дороже золота, тем более серебра, и именно с помощью хлеба фараон сумел объединить все египетские земли, подчинить себе всех египтян и обрести всемогущество.

Но это было уж больно давно. С тех пор Египет по закону цикличности то еще более расцветал, то, наоборот, не раз разворовывался захватчиками. А потом случалось, что и Египет выступал в роли агрессора. В общем, за долгую историю Египта бывали взлеты и падения. Однако неизменным было одно — Нил и орошаемые земли вокруг него, где, как утверждают некоторые археологи, зародилось искусство по иному жить, то есть наиважнейшее искусство — земледелие.

Ныне люди многого достигли, все великое и не перечислить. Но, как ни странно, лабораторным или искусственным путем вывести злаки ученые так и не смогли. Видимо, это Божий дар людям. И ниспослан этот дар не на всю землю, а выборочно — долина Нила, Междуречье, позже Китай. Вот где, по мнению науки, впервые появились оседлые люди.

Оседлые люди или земледельцы. Упомянув их, как не вспомнить кочевников-пастухов, коих в данной книге по справедливости либо по несправедливости не раз называли дикарями, варварами, деспотами. Ведь кочевник, все богатство которого умещалось в седле, в лучшем случае в повозке, с завистью, ревностью и презрением смотрел на обыденную жизнь земледельца.

А что же земледелец? Земледелец — это труд, это прикованность к одному и тому же месту. И здесь психология иная, нежели психология кочевника, который гуляет по просторам, куда его стадо приведет. Взгляд кочевника устремлен вдаль, за горизонт, туда, где, может быть, еще более сочные луга для его тучных стад. Кочевнику нужен простор, бескрайние степи, бездонное небо и это — свобода, как необъезженный жеребец — дерзновенный дух! Это счастье знать, что бесконечная земля — для тебя!