Сказка Звездного бульвара. Севастопольские сны

Сан Саныч старался гнать от себя мысли о глобальном. Его комета пролетела, принеся неисчислимые бедствия. Когда ещё придётся вернуться к астрономии. Сейчас другая задача – выжить. И не только выжить, но и остаться людьми. Может быть, он это понимал несколько по-своему, но для себя не видел цели более значимой, чем благоденствие Аси. Он укутал её любовью и вниманием. Даже занятый работой, не упускал случая, чтобы лукаво не перемигнуться с нею или не послать воздушный поцелуй. Смешил её весёлыми анекдотами и разными небылицами. Вспомнил одну замечательную игру для взрослых, придуманную молодой парой его однокурсников в студенческие годы. Называлась она “Дни рабства”. По очереди один из влюблённых объявлял себя на целый день рабом, а другого – полным своим властелином и исполнял любые, даже самые сумасбродные его желания, имея, впрочем, возможность “отыграться”, став властелином на следующий день.

В развитом воображении и изобретательности ни Асе, ни Сан Санычу отказать было нельзя, поэтому первый же “день рабства” занял у них всё свободное время. Рабом провозгласил себя он. Ася тут же объявила себя “дочерью убитого индейского вождя”, а Сан Санычу приказала стать её алчным, беспощадным и похотливым “завоевателем”. Он мгновенно вошёл в роль: расправил плечи, набычился, сделал страшное злорадное лицо, схватил свою жертву, повалил наземь, наступив ногой на грудь:

– Ааа! Ты дочь проклятого вождя! Я видел, как ты подавала ему отравленные стрелы, чтобы сразить моих воинов! Ты умрёшь! – он занёс над её головой воображаемый меч. – Нет!

Пожалуй, я оставлю тебе жизнь ещё на несколько мучительных часов, ты страданиями своими заплатишь мне за гибель моих солдат! Вот тебе! – и он с размаху “ударил” её по голове рукоятью воображаемого меча.

Она “потеряла сознание”. Злорадно рыча, он сорвал с неё одежду и привязал за растянутые руки и ноги к крючьям в стене, “плеснул” в лицо водой:

– Приходи, приходи в сознание, чтобы видеть свои муки, – он “со всей силы” стал хлестать её верёвкой по груди и животу. – Этот бич – ещё только лёгкое прикосновение мотылька по сравнению с тем, что тебя ожидает…

Она извивалась и мучительно стонала, подыгрывая ему. Потом он “жестоко” насиловал её. Она, закрыв глаза, “кусала губы” и рвалась как раненая птица.

– Дело продолжит этот раскалённый железный прут, – он взял черенок лопаты, долго “калил” его, затем стал прикладывать его к нежным частям тела “жертвы”. – Аромат палёной плоти ласкает мне ноздри, а крики и стоны волнуют мне кровь. Ещё не все мои рыцари отмщены!

– О боги! Спасите меня! Пошлите мне смерть! – рыдая, молила девушка.

– Нескоро ты умрёшь – не раньше, чем насытишь мою похоть, – злорадно смеялся над её мученьями “насильник”, раз за разом овладевая её прекрасным трепещущим телом.

– Как жаль, что я сама не пронзила тебя своей отравленной стрелой, презренный бледнолицый! – её рыдания сменились гневом.

– Такая ты лишь больше возбуждаешь мои страсти! Как высоко вздымается твоя пленительная грудь! Мои собаки голодны. Я отсеку твои соски на корм моим собакам. Смотри ж, как славно режет меч… гляди, гляди, дерутся псы, кровавой рады пище, зубами рвут на части твои груди!.. Теперь мой меч, проливший реки вашей крови, познает и тебя!

Жестокий завоеватель медленно, толчками “вонзает меч” во чрево истязаемой жертвы.

– Я погибаю в страшных муках, но и ты подохнешь, злой поработитель! Я отравила своё тело медленным ядом! Смерть твоя неминуема, а муки неутолимы! Я отомщена!

– Ой, ой, огонь терзает моё жало, пылают руки! За что, за что все эти муки ада? – насильник корчится в “адских муках” и хватается за свой “меч”. – О, похотливый член, исчадье ада, основа всех людских страданий! Я отсеку тебя… и руки…

Драматическая развязка прерывается. По закоулкам крепости раздаётся призывный голос Зои, дежурящей на камбузе:

– У-жи-нать!

“Конкистадор” осторожно отвязывает свою “жертву”, а та чмокает его в плечо:

– Сначала – в душ, мой верный раб. Ты мне понравился сегодня!

За ужином Сан Саныч и Ася всё время молчали, не поднимая друг на друга глаз, то ли воскрешая в памяти сладостные минуты, то ли стесняясь и стыдясь своих переживаний. Это не осталось незамеченным окружающими, но подать виду никто не решился.

Потом, после вечерних работ, уже в постели, обнимая тихо посапывающую Асю, Сан Саныч долго раздумывал, почему же так нравится людям наслаждаться мученьями других людей, почему истязаниям чаще подвергаются самые красивые и здоровые, почему так болезненно изощряются над детородными органами, почему животные и прочие твари, не наделённые разумом, не мучат и не убивают друг друга понапрасну. Нет, в это чудовищное свойство человека разумного природа наверняка вложила какой-то смысл.

Ася приоткрыла глаза и произнесла сквозь сон:

– А у нас гости.

Сан Саныч встрепенулся, вскакивая с койки.

– Да это собаки, собаки прибежали, – ласково удержала его она.

– Откуда ты знаешь?

– Я просто вижу. Они у погреба с рыбой.