Сказками озвученный – мир, добру наученный

– Здра-авствуй, здра-авствуй! – нараспев разливается липкая смолка, увлекая вниманье раскрасавицы, приглашая её откушать сладенького из нектарников своих пурпурно-малиновых цветков.

Безсоблазно избирательствовала изнеженная очаровательница, хвастая кружевным рисунком своих крылышек, сложенного прозрачными жилками, те отражая световые ленты, всеми степенями блеска, обращают миниатюру в подлинный шедевр. Привереда в еде, с королевишным манером, всё летала, выбирала мотыльковая сестра.

– Вот ты всё ищешь да ищешь, а многие твои другини уже вдоволь отведали из цветочных кормушек и преспели обустроить себе место ко озимению. Разве тобе не знать, что летняя пора на скончании и вскорости грядёт непогода? – дивовался многоуважаемый золотарник.

– Ужель?! Невозможно я красива. Как можно скромным цветком ограничить меня, диву?! Глянь какова расцвечены мои крылья: металлорудный блеск, жемчужный глянец со перламутровым отливом. Солнышка сияньем озарёна. Головка, усики и брюшко всё утончённо. А что кругом меня? Соцветья простого окраса, лепестки-нектарники без своеобычного смаку. Нет, чтоб в одном бутоне смешать палитру семицветную, я б из той цветочной вазочки сок пила, – мечтательствовала она.

Порхала, порхала – доколь напустились облака бусые. День ото дня холодало. Надежда встретить заветный цветок таяла. Металась свободная ветру в такт: на просеку и в частный сад, к болоту было ринулась, в пролесье её видели. Пыльценосы развеяли свою медвяную пыльцу со сладковатым, лёгким и светлым, как сам воздух ароматом; медоносы щедро оделились последними каплями мармеладного напитка. Огорчалась четырёхкрылая увядающей зелени, поблёкшим цветам, выветриванию густого благоухания.

Осмотрелась вокруг себя: стеклярусом ложится роса, иззелена гамма сменилась охристо-золотистой, листопад устлал стези багряными тонами.

Шафрановые зори.
Сиреневы заходы.

Ссохлися вершки

Токмо корешки
Под снегами греют
Соки до весны.

Доля бабочки —

В летнем времени.
Осень как придёт,
Царство сна грядёт.

– Сбыточна твоя мечта. Прослышал я от птах перелётных, – витийствовал золотень, – есть такой край. Лето тамо годично. Цветковые пади слаще персидской манны. Воздух жарок и довольно сух. Слепящий дневной свет, нисходит до рассеянного полной луной светолития. Редкие облака серебрятся маленькими волнами. Коль решишься лететь, путь неблизкий.

Лирой ощущений она уже реяла по тем просторам. Всё новёхонько, помпезно, картинно. Малость было взлетела в сторону вожделенного Эдема, как последний взгляд на родину напомнил ей о чудесности смены сезонов, красках и погоде. Как если бы невидимая рука встряхивает узорник, что влечёт причудливых орнаментов виды: весенней капели и летнего цветения, осенней слякоти и зимней свежести. Возчувствовала себя таинницей. При мысли боле не узреть смешенья природнаго, стосковалась по сим чудотвореньям. Передумала покидать родные пределы.

Смекнула хлопотунья, что это только начатие её пути дальнейших превращений. Впереди предстоит отложить на зимовку яичко, что от хлада запрячет в укромной расселине какого дерева, на веточке или в почве; а чуток погодя, вылупится гусеничка-личинка и будет она благопитаться цветками и семенами. Наестся всласть, сплетёт себе шёлковую куколку и приискренне предастся безтревожному сну. Окуклится к приходу тепла и обвеселит мир своим неистовым бабочкиным танцем.

Игриво зазвенел златоцветными метёлками пушистый Золотушник. Привлёк цветистый луг.

Корзиночки ромашек белы как облачка,
Вьюнок и Медуница в розовых звонцах,
Пышный Василистник в лавандовых шарах,
Алою гуашью лоснится сонный Мак.

Плетёным одеялом Душица и Кипрей

Застлали луговину сиреневой травой.
Донник мелкоцветный, Льнянка, Зверобой
Жёлтым лоском стелят на приземный слой.

Гвоздики полузонтик с вельветовой каймой

Цветинками колышется знойною волной.