Сказки 1001 ночи

И раб взял аль-Асада и, отведя его в ту комнату, отдал его невольнице, и та стала его мучить и давала ему есть одну лепешку рано утром и одну лепешку вечером, а пить – кувшин соленой воды в обед и такой же вечером. А старики сказали друг другу: «Когда придет время праздника огня, мы зарежем его на горе и принесем его в жертву огню».

Однажды невольница спустилась к нему и стала его больно бить, пока кровь не потекла из его боков и он не потерял сознание, а потом она поставила у него в головах лепешку и кувшин соленой воды и ушла и оставила его. И аль-Асад очнулся в полночь и нашел себя связанным и побитым, и побои причиняли ему боль. И он вспомнил свое прежнее величие, и счастье, и славу, и господство и заплакал и произнес, испуская вздохи, такие стихи:

Постой у следов жилья и там расспроси о нас —
Не думай, что мы в жилье, как прежде, находимся.

Теперь разлучитель-рок заставил расстаться нас,

И души завистников о нас не злорадствуют.

Теперь меня мучает бичами презренная,

Что сердце свое ко мне враждою наполнила.

Но, может быть, нас Аллах с тобою сведет опять

И карой примерною врагов оттолкнет от нас.

И, окончив свои стихи, аль-Асад протянул руку и нашел у себя в головах лепешку и кувшин соленой воды. Он поел немного, чтобы заполнить пустоту и удержать в себе дух, и выпил немного воды и до самого утра бодрствовал из-за множества клопов и вшей.

А когда наступило утро, невольница спустилась к нему и переменила на нем одежду, которая была залита кровью и прилипла к его коже, так что кожа его слезла вместе с рубахой. И аль-Асад закричал и заохал и воскликнул: «О владыка, если это угодно тебе, то прибавь мне еще! О господи, ты не пренебрежешь тем, кто жесток со мной, – возьми же с него за меня должное». И затем невольница стала бить его, пока он не потерял сознания, и бросила ему лепешку, и оставила кувшин соленой воды, и ушла от него. И остался он одиноким, покинутым и печальным, и кровь текла из его боков, и он был закован в железо и далек от любимых. И, заплакав, он вспомнил своего брата и прежнее величие и, проливая слезы, произнес такие стихи: