Сказки

Пошли, как братик с сестричкой. Иванушка с Аленушкой. Только за руки не держались. С Губернаторской свернули на Польскую — Игорь прочитал табличку на угловом доме. Такая же тоскливая, как Губернаторская. Игорь довольно живо представлял себе старую Москву: отец собирал московские карты, планы, путеводители, открытки, любил подолгу, по определению мамы, «мусолить» их, и Игоря к тому привлекал. Но маленький провинциальный городок начала века Игорь видел впервые. Зрелище, надо сказать, не вдохновляющее. Улица грязная, ветер кружит по мостовой какие-то бумажки, папиросную коробку, обрывки газет, первые облетевшие листья. Ну это понятно: дворников мало осталось — «все-таки война», если использовать Лидино выражение, а до того еще и революция была: столько потрясений для простых работников метлы. Булыжная мостовая — неширокая, впору только двум экипажам разъехаться, но прочная, если впоследствии асфальтом не зальют, сто лет простоит, ни один булыжник не выскочит. Как на Красной площади.

Дома на Польской улице маленькие: больше двух этажей ни в одном нет. Архитектура без излишеств: стена дома, стена забора, стена дома, стена забора, в заборах — калитки, над калитками деревянные венцы. Где с резьбой, где без оной.

Правда, минут через пять ходьбы пошли каменные дома: видно, ближе к центру. Каменные, обмазанные

чем-то — штукатуркой, что ли? — двухэтажные. Вон кто-то на крыше бельведер умостил. А у этого — подъезд с пандусами для конных экипажей. А у того — ого! — портик с колоннами, прямо Большой театр в миниатюре. Есть в городе богатеи! А что-то в центре будет?..

С Польской вышли на улицу с пышным именем Трехсотлетия дома Романовых.

— Наша центральная, — сказала Лида.

Оно и видно. Магазинов полно. Игорь вертел головой, стараясь ничего не пропустить. Лида удивленно спросила:

— Вам нравится?

Есть чему удивиться: москвич, а в восторге от провинциальной торговлишки. Кое-как выкрутился:

— Мы с Павлом Николаевичем так давно в города не заходили, что мне все внове кажется.

Улица Трехсотлетия дома Романовых была куда богаче Польской, а тем более Губернаторской. Во-первых, куда многолюдней! Игорь весьма и весьма удивлялся, встречая до сих пор одиноких прохожих: то мастеровой с деревянным инструментальным ящиком пройдет, то какая-то девица прошмыгнет, взглянет искоса на Игоря с Лидой. Даже вездесущих мальчишек не было. Видно, убегали они играть куда-нибудь в пригород, на волю — благо недалеко от окраин.

Но на Трехсотлетия в этот час город гулял. У мрачного длинного одноэтажного здания — вроде манежа или вокзала? — стояли извозчики. Двухосные пролетки с откидным верхом, бородатые — чуть ли не опереточные! — кучера: в суконных, неопределенного цвета, грязных — как это называлось? Ага, вспомнил! — армяках. Вон какой-то господинчик в синем сюртуке влез в пролетку, хлопнул извозчика по спине. Тот присвистнул, и лошадь пошла по улице — не сказать, чтобы торопливо… Вон еще извозчик проехал: двое офицеров в пролетке. Кому-то на тротуаре помахали белыми перчатками, засмеялись. А вон дама под зонтиком, лица и не видно. Не Бродвей, конечно, но жизнь идет.

Дома явно богатые. Кажется, они называются доходными. Двух- и трехэтажные, а там даже в четыре этажа домик виднеется. Витрины по всему первому этажу. Вывеска: «Универсальная торговля А. И. Штольца». Иными словами — универмаг. Понятно: в верхних этажах сдаются квартиры, в нижних — магазины.

Игорь жадно читал вывески. Про себя, конечно. «Скобяные товары бр. Кустовых», «Булочная О. П. Тарутина», «Головные уборы. Парижские модели. Только у нас», «Книжная торговля отца и сына Валецких». Вот куда бы зайти, порыться в книгах. Сколько там сокровищ для библиофила… Нельзя. Даже если бы деньги были — а их,

увы, ни копья! — и то ничего не купишь: не перенести из времени во время…

«Кинотеатр «Одеон». Сегодня и ежедневно: жгучая драма из жизни полусвета. С участием Веры Холодной и Ивана Мозжухина».

— Вы смотрели?

— Что?.. А-а, кино… Нет, не пришлось.

— А я два раза смотрела. Так захватывающе…

Позвольте усомниться. Показать бы девушке Лиде самый примитивный широкоформатный фильм — какой бы эффект был?

— Представляю, что сказала бы Анна Карловна, если бы увидела нас сейчас… — Лида засмеялась, видимо, представив себе неведомую Анну Карловну.

— Кто такая Анна Карловна?

— Наша классная дама, — помолчала, явно борясь с собой, добавила: — Индюшка надутая… — и быстренько взглянула на Игоря: как он реагирует? Не шокирован ли?

Игорь был скорее обрадован, а никак не шокирован. Живая нормальная девушка. Симпатичная, веселая. Ну до чего ж ее воспитанием добили — слова в простоте боится сказать.

— Да еще и дура, наверно, — Игорь злорадно довернул гайку.

Засмеялась.

— Ой, верно! Дура дурой.

Так-то лучше. Совсем ожила смольная воспитанница. Вернее, с этого… как его… с Лялиного спуска. Звучит попроще, нежели Смольный, но ведь и городок не Питер.