Сказки

А пока фантазировать не стоит: половина десятого на часах, Настя заранее предупредила, что в десять должна вернуться домой, обещала маме. Плакала прогулка в Александровском саду… Ну ничего, не в последний раз.

— Сегодня ты не торопишься?

С подколкой вопрос. Оказывается, не забыла Настя самого первого прощания-провожания.

— Я теперь никогда торопиться не буду. Обещаю клятвенно.

Обещание обещанием, а время подпирает. В первую очередь Настю. И все же до Калининского проспекта, до Арбатской площади решили дойти пешком — тут рядом! — а у почты на проспекте сесть на троллейбус.

Думал: сказать Насте о парнях или не сказать? Пащенко советовал не скрывать. Дескать, вырастешь в ее глазах. Игорь все-таки решил не говорить. Пусть он выглядит в глазах Насти не выше, чем на самом деле. Его ста восьмидесяти сантиметров вполне хватит на все…

Велика Федора… Что ты со своими сантиметрами через полчаса делать станешь?..

Странное дело, ему впервые за все время путешествий в прошлое хотелось рассказать о нем. Ну, просто распирало. Одно останавливало: не поверит Настя. Да и кто поверит в фантасмагорию, в чудо, в антинаучную фантастику? И то ли не мог он более держать в себе все это, то ли Настя слишком располагала к откровенности, тем более — к давно желаемой, но решил попробовать, почву прощупать: как воспримется? Не впрямую, конечно, не в лоб, не всю правду чохом. Потихонечку, полегонечку. Иносказательно. Просто о прошлом. Издалека.

— Ты куда после школы?

— На филфак, наверно. А ты?

— Соседями будем. На исторический.

— Давно решил?

— Пожалуй, давно. С детства книги о русской истории любил. Раньше Смутным временем интересовался, помнишь, было такое после смерти Ивана Грозного, а теперь в недавнее прошлое путешествую.

— Куда именно?

— В гражданскую, в восемнадцатый год.

— Почему именно в восемнадцатый?

— Понимаешь, какая штука. Дед у меня, он в девятьсот первом родился, в конце лета восемнадцатого года шел пешком из Ростова-на-Дону в Москву…

— Зачем?

— Застрял он в Ростове. Родители отправили его к родственникам — сестра прабабки там, кажется, жила, семья ее, а тут революция, война началась. Ну, он и сбежал от родственников…

— Как сбежал?

— Как сбегают? Ногами. Ночью, когда все спали, налегке. И пошел по Руси-матушке. Тыща километров как отдай.

Ужаснулась:

— Война ведь!

— Верно. Рискованно было идти. Могли и шлепнуть. Но повезло. Дошел целым и невредимым.

— Ой, как интересно! Красные, белые… А он-то сам как настроен был?

Игорь усмехнулся: что сказать про деда? Видимо, правду.

— Никак, наверно. Мальчишка, плохо ориентировался в политике. Но когда дошел — стал красным, это наверняка.

Про деда все правильно, иным он и не мог быть: он дитя своего времени, только своего, а в то время семнадцатилетний парень из добропорядочной семьи редко имел какие-то устоявшиеся политические взгляды. Но дед дедом, а речь-то об Игоре… Ладно, начал не о себе, так и продолжим не о себе. Пока. Дальше видно будет.

— Он тебе сам рассказывал?

— Он умер задолго до моего рождения.

— Откуда же ты все знаешь?

— Бабушка, отец… Они про деда многое знали, — Игорь старался отвечать не впрямую, уклончиво, переводил акцент: — Дед у меня герой-удалец. В финскую воевал, Великую Отечественную до конца прошел, полковником конец войны встретил. А потом демобилизовался, до смерти в газете работал.

— Журналист? Тоже Бородин фамилия?

— Нет, он не писал, не вспоминай. Он выпускающим работал, в типографии. А писать мечтал. Даже пробовал чего-то. Царапал в тетрадке перышком. И заметь: именно о гражданской войне. Наверно, и меня заразил.

— Ты же его не знал, не застал.

— Он меня генетически заразил…

Посмеялись. Настя попросила:

— Ты бы мне рассказал обо всем этом подробно, а?

— О чем именно?

— О путешествии деда. Ты о нем подробно знаешь?

Усмехнулся: куда уж подробнее…

— Хорошо, будет время — расскажу.

— Завтра? Идет?..

Ты этого хотел, Игорек? Поведать Насте о хождении по времени, в подробностях поведать, ничего не упустить, не забыть. Ни старика Леднева, ни Пеликана, ни Лиду, ни ее тетку, ни даже мальчишку-вестника, босого героя некрасовского стихотворения. Только не о себе придется говорить. О деде. А какая разница: тоже мальчик из хорошей семьи, тоже Бородин, тоже семнадцатилетний. Пускай о деде. Лишь бы выговориться…

12

Ясное дело, договорились завтра созвониться. Поутру, не откладывая в долгий ящик.

Бессмысленный в устах женщины термин: созвониться… Предполагающий полную неопределенность — кто первым вспомнит, тот и позвонит, — он, термин этот, прозвучал вполне конкретно. Созвонимся — значит, Игорь должен позвонить, как же иначе! И тем не менее внешний паритет соблюден. Ах, женщины, коварны ваши души… Откуда цитата? Похоже, из неопубликованного Бородина. Точнее — из ненаписанного…

На часах десять тридцать пять. Двор темен и тих. Интересно: ждут ли его вежливые ребята?.. Интересно — не то слово.

Шел, не глядя по сторонам, еле-еле сдерживая желание побежать. Вон они, ящики…

— Эй, Игорь, подойди сюда, дружок.

Ждут!

Ну уж черта с два он к ним подойдет!.. Убыстрил шаги, почти побежал, молча, никак на окрик не реагируя.

Стоп!