Сказки

На одной улице стоял старый-престарый дом, построенный лет триста тому назад. Это можно было прочесть на балке, где год его постройки был вырезан в обрамлении тюльпанов и плетей хмеля. Там же было целое стихотворение, написанное так, как писали в старину, а на балках над каждым окном красовались уморительные рожи. Верхний этаж далеко выступал над нижним, а под самой крышей проходил водосточный желоб, оканчивавшийся головой дракона. Дождевая вода должна была вытекать у дракона из пасти, но текла из брюха жёлоб-то был дырявый.

Все прочие дома на улице были такие новенькие, опрятные, с большими окнами и ровными стенами.

Сразу видно было, что они не желают иметь ничего общего со старым домом и, пожалуй, даже думают про себя: «Долго ли это старье будет торчать тут на позор всей улице? Из-за этого выступа нам не видно, что делается дальше на нашей стороне улицы. А лестница-то! Широченная, будто во дворце, высоченная, словно ведет на колокольню. Железные перила, как у входа в могильный склеп, да ещё с медными шишками. Какая безвкусица!»

На другой стороне улицы дома были такие же новенькие, опрятные, и думали они то же самое. Но в одном из них сидел у окна маленький краснощёкий мальчик с ясными лучистыми глазами. Ему старый дом и при солнце и при луне нравился куда больше всех остальных. Он глядел на стену старого дома с облупившейся штукатуркой, и его воображению рисовались самые причудливые картины прошлого: целая улица, застроенная такими же домами с широкими лестницами, выступами и островерхими кровлями, солдаты с алебардами и водосточные желоба, извивающиеся, словно драконы и змеи. Да, на этот дом можно было заглядеться!

А жил в нем старик, носивший панталоны до колен, камзол с большими металлическими пуговицами и парик — самый настоящий, это сразу было видно. По утрам к старику являлся старый слуга, который прибирал в доме и ходил за покупками. Остальное время старик оставался в доме совсем один. Случалось, он подходил к окну и выглядывал на улицу. Мальчик кивал ему, и старик кивал в ответ. Так они познакомились и подружились, хотя не обмолвились ни словом. Ну да это ничуть им не мешало.

Мальчик слышал, как родители его говорили:

— Старику живется неплохо, вот только он ужасно одинок!

И вот в ближайшее же воскресенье мальчик завернул что-то в бумагу, вышел за ворота и остановил проходившего мимо слугу старика.

— Послушай! Снеси-ка это от меня старому господину напротив! У меня два оловянных солдатика, так вот ему один! Пусть возьмет его, ведь я знаю, что он ужасно одинок!

Старый слуга обрадованно кивнул и отнес солдатика в старый дом. Потом тот же слуга вернулся спросить, не хочет ли мальчик сам побывать у старика. Родители позволили, и мальчик отправился в гости.

Медные шишки на перилах блестели ярче обычного, как будто их вычистили к приходу гостя. А резные трубачи — на дверях были вырезаны трубачи, выглядывающие из тюльпанов, — казалось, трубили изо всех сил, и щеки их так и раздувались: «Ту-ру-ру! Мальчик идет! Ту-ру-ру!»

Двери открылись, и мальчик вошел в коридор. Стены здесь были увешаны старинными портретами рыцарей в доспехах и дам в шелковых платьях. Доспехи бряцали, платья шуршали…

Внутренняя лестница сначала поднималась высоко вверх, а потом приспускалась вниз, и вот уж мальчик на изрядно ветхой террасе с большими дырами и длинными щелями в полу, через которые пробивались зеленые трава и листья. Вся терраса, весь двор и стена дома так густо поросли зеленью, что терраса казалась настоящим садом, хотя на самом-то деле она была всего-навсего терраса! Тут стояли старинные цветочные горшки в виде голов с ослиными ушами. Цветы в них росли как хотели. В одном горшке так и лезла через край гвоздика. Зеленые ростки её разбегались во все стороны и как будто говорили: «Ветерок ласкает меня, солнышко целует и обещает подарить мне ещё один цветок в воскресенье! Цветок в воскресенье!»

С террасы мальчика провели в комнату, обитую свиной кожей, тисненной золотыми цветами.

— Позолота сотрется, свиная кожа остается! — сказали стены.

В этой комнате стояли резные кресла с высокими спинками и подлокотниками.

— Присядь! Присядь! — приглашали они. — Ох, какая ломота в костях! И мы схватили ревматизм, как и старый шкаф. Ревматизм в пояснице!

Наконец мальчик попал в комнату с выступом на улицу. Тут сидел старичок хозяин.

— Спасибо за оловянного солдатика, дружок! — сказал он. — И спасибо за то, что зашел проведать!

«Так, так!» или, скорее, «крак, крак!» закряхтела вся мебель. Стульев, столов и кресел было так много, что они чуть ли не выглядывали друг у дружки из-за спины, чтобы посмотреть на мальчика.

На стене висел портрет молодой дамы с красивым живым лицом, но причесанной и одетой по старинной моде: волосы напудрены, платье колоколом. Она не сказала ни «так», ни «крак», а только ласково посмотрела на мальчика, и он сразу же спросил у старика:

— Где ты её достал?