Сказки

— Система хорошо придуманная, — воскликнул барон Плёрар, — но с нею мы ещё остаёмся далеко позади удивительной полиции японцев. В их счастливой стране закон, относясь с справедливым недоверием к врождённому коварству людей, превращает каждую отдельную личность в соглядатая, обвинителя и судью соседа, Надзор всех за каждым и каждого за всеми — вот идеал единоличного правительства. Дойдём ли мы до него когда-либо?

— Я продолжаю, — сухо промолвил Туш-а-Ту.

«Статья 4, Заботами правительства будет учреждена официальная библиотека, заключающая в себе все образцовые произведения человеческого ума, тщательно пересмотренные, исправленные и очищенные. Одно это издание будет иметь обращение в государстве; все предыдущие издания будут вывезены за границу и уничтожены в течение года, под страхом штрафа и тюремного заключения.»

— Любезный сослуживец, — перебил барон, — при всём моём восторженном уважении к вашему гению позвольте мне сказать со всею откровенностью: вы слишком любите свободу.

— Подобное подозрение!.. — сказал Туш-а-Ту.

— Да, — закричал барон, — в вас ещё не умер ветхий человек; у вас нет той непоколебимой логики, которая доводит идеи до самого конца. Так как правительство обладает всею истиною, то какая ему надобность предавать её на суетное суждение толпы? Любопытство еретично; учёность — дело дьявольское и революционное. Всякое чтение — яд; всех счастливее тот народ, который читает как можно меньше; всех добродетельнее тот, который совсем не читает.

— Я смотрю иначе, — сказал Туш-а-Ту, — я думаю, напротив того, что государь возвеличивает себя, оказывая покровительство литературе и искусствам. Весь вопрос в том, чтобы направлять их с кротостью и делать из них орудие нравственности и правительства. Литература составляет отраду Ротозеев, я не хочу отнимать у них это невинное удовольствие; я думаю, что государю свойственна роль Мецената, или, точнее, Августа, платящего за любовные песни Горация и за невинные георгики Вергилия.

«Статья 5. Для поощрения литературы и окрыления гения основываются две большие ежегодные премии: одна по части поэзии, другая по части красноречия.

Для соискания премии красноречия предлагается написать речь в ответ на прекрасный вопрос: Какой теперь первый народ на земном, шаре? Для премии но части поэзии предлагается написать разговор двух пастухов О новой звезде, показавшейся на небосклоне Ротозеев.»

— Как вы неосторожны, — закричал барон, — вы играете огнём; вы революционер, сами того не зная; это самая опасная порода революционеров. Опасность не в предложенных темах, а в зуде писания, который вы прививаете тщеславному народу. Вы возбуждаете презрение к невинности и простоте, обычным спутницам невежества. Вы поощряете пытливость, ухищрённость, знание, которые влекут за собою лукавство, гордость и мятеж. В блаустроенной стране какал надобность потакать всем этим литературным трутням? Требуются только работники, чиновники и солдаты.

Наконец королю надоело сидеть в совете, и он, прекратив все изложения мотивов и прения о представленных проектах, стал тороплива подписывать, не читая, все бумаги, подносимые ему графом Туш-а-ту.

V. Адвокат Пиборнъ показывает Гиацинту игру политического красноречия

— Поговорим теперь свободно, — сказал молодой король, окончив подписывание очередных бумаг. — На мой взгляд, административное искусство очень похоже на умение устраивать пляску марионеток. Весь секрет в том, чтобы везде привязывать невидимые нитки и потом дёргать их вовремя.

— Государь, — вскрикнул барон дребезжащим голосом, — позвольте мне пролить слёзы радости и восторга. Вы одним словом изволили определить административную политику, единственную политику, достойную этого имени. Никогда никто не делал более прекрасного и верного сравнения.

— Таково и моё скромное мнение, — сказал Туш-а-Ту, — только здесь сцена так обширна, а актёры так многочисленны и подвижны, что повелевающая воля нуждается во многих тысячах повинующихся рук.